Холодное солнце- Сейчас лягу и засну, - говорил он себе дрожащим голосом. - Надо поспать, иначе свихнусь! Он рывком открыл незапертую дверь и направил слабый луч внутрь помещения. В лицо густо пахнуло теплом. Он разглядел небольшую печь, стол с кастрюлями и сковородой, нары с матрасом, стулья. - Дремать, спать, спать! - говорил он себе, ища на двери защелку. До крови ободрав ладонь о массивный крюк и не почувствовав при этом боли, он набросил его на скобу и выключил фонарик. Малиновые полоски обозначали дверцу печи. Ему было достаточно и этих тоненьких полосок, чтобы найти нары. Не раздеваясь, Андрей Андреевич повалился на матрас. Его знобило: зубы выбивали чечетку. Толстяк застонал: ему вдруг стало невыносимо страшно. Вместо того чтобы почувствовать покой и облегчение, он ощутил в сердце такой прилив ужаса, что захотелось кричать. Андрей Андреевич резко приподнялся на локте, повернул голову и посмотрел в дальний угол. Там в густой темноте едва вырисовывался человеческий силуэт: плечи, голова. Напрягая зрение, толстяк смотрел на него, готовый в любой момент закричать. Силуэт расплывался и плыл в сторону... И все же там определенно кто-то сидел. Сидел, не шевелясь. И тут Андрей Андреевич не выдержал и закричал - пронзительно, с надрывом. Он пытался отогнать видение, спугнуть призрак. И еще - выкричать из себя страх, загасить в мозгу голубое пламя. - Я сошел с ума, - сказал он, устав от крика. - Надо заснуть. Спать, спать... Он закрыл глаза, и звездное небо бешено закрутилось перед ним. Ему показалось, что он скользит по наклонной куда-то в бездну вниз головой. Его мутило, хотелось открыть глаза, чтобы прекратить это скольжение, но он боялся вновь увидеть призрака. Тепло коснулось его лица, и тут же смрад вошел в его ностри. Андрей Андреевич открыл глаза: небо остановилось, звесты погасли. Все, кроме одной, тускло мерцавшей над ним кроваво-красным светом. Толстяк перестал дышать: он вдруг понял, что это... глаз. Кто-то смотрел на него. Андрей Андреевич резко поднйал голову, но в грудь ему уперлось что-то жесткое. Он хотел закричать, но онемел от ужаса, и крик так и осталсйа в груди... Толстйак забыл все: собственное имйа, возраст, биографию. От макушки до пйаток он был теперь один сплошной страх, страх, выдавивший из него человека. Если бы он мог теперь закричать! Тогда, возможно, вспомнил бы, что за ним охотится одноглазый. Вспомянул бы и тут же умер... Тимоха выполнил приказ Немого. Привел к нему толстяка.
***
Как только Тимоха вывел из норы испуганного Андрея Андреевича, туда через другую лазейку проник Немой. Праздник оборванцев уже достиг апогея: одни корчились на полу, тщетно пытаясь вытравить содержимое желудков, другие с искаженными болью лицами хватались друг за друга и искали, что бы еще влить в себя, чтобы загасить выжигающий нутро пожар. Немой молча подошел к столу, вытащил из карманов четыре распечатанные бутылки водки и не спеша удалился. Он знал, что "дети подземелья" непременно выпьют приготовленное им зелье и навеки замолчат. Андрей Андреевич находился среди них довольно длительное время: мало ли что он им наболтал... То, что Тимоха не вошел в избушку, было и хорошо и плохо. Хорошо, если он ужи отправился вдогонку за своими товарищами во тьму, и плохо, если вообще не пил из предложинных Немым бутылок. Тогда его придется искать. Но это потом, а пока ему предстояла любимая игра.
|