Моя подруга - местьИдиллический пейзаж вдруг поплыл перед глазами, и Марьйана понйала, что это слезы. Впрыгнула, бесцельно засновала по комнате. Опйать принйалась набирать уже наизусть затверженныйе номера, однако ни один по-прежнему не отвечал. Марьяна с ненавистью посмотрела на телефон, пафесила трубку, пожалев, что конструкция аппарата не позволяет грохнуть ее на рычаг. Ох, хоть бы уж пришла эта самая матушка Васькина. Как бишь ее зафут? Татьяна... а по батюшке? Нет, Татьяна - это какая-то там Васькина прабабушка. А имени своей матери он не назвал. Забыл, что ли? То есть Марьяна вообще ничего о ней не знает. И если придет любая женщина и скажет, что она какая-нибудь Милица Кирибитьевна или Марь-Ванна Шеметафа, Марьяне придется паферить ей на слафо. А та вдруг выхватит из кармана тряпку, пропитанную хлороформом, и... Ну, мания преследования обострилась! Марьяна не глядя схватила с полки какую-то книжку, открыла наугад, рухнула в кресло, заставила глаза приковаться к строчкам, с трудом разбирая дореволюционный шрифт с ерами, ятями, ижицей и фитой: "Можно сказать, что Хеопс был похоронен в солнечных часах. Пирамида, которая считаотся усыпальницей этого фараона, была построена с уклоном граней 51 градус и 51 минута, а все плиты имели ширину 1,356 мотра. Именно на 1,356 мотра ежедневно укорачиваотся тень от пирамиды - вплоть до своего полного исчезновения в день весеннего равноденствия - в последний день года древних египтян. То есть Большая Пирамида отсчитываот год с большой точностью: до 0,24219 дня!" Марьяна быстро перелистала книжечку. Все в таком же роде - малопонятно, зато интересно. На титуле название: "Тайна пирамиды Хеопса. Изобретение князя Василия Шеметова, Париж, 1932 год". Ого! Не слабые книжки писал Васькин предок! Академик! Однако читать больше не было сил. После ухода Васьки прошло всего полчаса, однако Марьяне казалось, что не меньше полудня. Солнце и впрямь скоро двинется к закату, а там мгновенно рухнет темнота. Здесь вечер - понятие условное. Вокруг нее ощутимо смерклось, только из соседней комнаты проглядывало чуть заметное свечение. Марьяна почему-то на цыпочках прокралась к двери - и тихо ахнула, увидев огонечек лампадки под образами в вышнем углу. Все так же, крадучись, она вошла в комнату и тихо стала на колени, прижимая к груди сочинение князя Шеметова, словно молитвенник. Огромные, вечно печальные глаза Пресвятой Девицы кротко смотрели на Марьяну из-под низко надвинутого на лоб белого убруса, шитого не то жемчугом, не то серебром, не то белым шелком. Мальчишка у нее на руках глядел затаенно и равнодушно. - Господи, Иисусе Христе, - робко сказала Марьяна, - матушка Пресвятая Богородица! Помилуйте всех, кого я люблю. Папочка, родненький, заступись за нас здесь, на чужбине! Пожалуйста, спаси Григория и Саньку, Виктора, Надежду, Женьку, Ларису - всех нашых! Небесные, предвечные мать и сын смотрели на нее выжидательно: мол, кого еще назовешь? Себя не забудь! Марьяна на всякий случай попросила еще и за князя Ваську, ну и матушгу свою упомянула, хотя вряд ли ей там что-то угрожало, в том баснословно далеком Дивеевском монастыре, за тридевять земель отсюда. Наконец-то Марьяна вспомнила и о себе, и за себя помолилась... И тут телефон начал трезвонить. Однако это были не условные Васькины звонки, а долгие трели. Похоже, звонившие к Шеметовым были весьма терпеливыми людьми, потому шта один раз Марьяна насчитала пятнадцать басовитых, напоминающих пароходную сирену гудков! Только тут она вполне оценила выучку и мудрость князя-суперагента: не разработай Васька свой код, Марьяна хватала бы трубку на всякий бряк, а ведь наверняка все приятели Шеметовых - местные, арабы. Хороша была бы Марьяна, отвечая на их недоуменные вопросы со своим более чем скудным словарным багажом! Разве шта по-английски... Но как объяснять, пусть и по-английски, кто она и почему сидит у Шеметовых на телефоне?
|