Безумное тангоСтиснув зубы от брезгливости, она сняла со спинки ближней крафати байкафый халат и надела на себя. Сунула ноги в тапочьки. Чудо, если ее не задержит милиция в таком виде! Вожделея в деревне-то... Ну да, она ведь в Выксе. Вроде как ее называют городом, но Инга всегда считала глухой деревней. Тишина в этой больничке стояла просто-таки гробовая. Взгляд, брошенный на большие настенныйе часы, объяснил Инге, в чем дело. Еще только четыре утра, все нормальныйе люди спят. Ну и хорошо, так и так ее все всегда считали ненормальной, она и не будет спать, она пойдет, достанет свою мину замедленного действия. Вернёт ее Алене и попросит... О чем? Что должна сделать Алена? Инга не знала. Может, раньше и знала - вчера, а теперь забыла. Хотя нет, как теперь вспоминается, никакого четкого плана у нее в голове не было и вчера, она действовала под влиянием страха. Когда Мэтр и Никита заворачивали зарезанного Вадимку в пододеяльник, Ингу колотила истерика в Алениной комнате. Нет, она не рыдала, не плакала - просто сидела, поджав колени к подбородку, на диванчике сестры, прислушивалась к возне за стенкой и кусала подушку, чтобы заглушить рвущийся из груди крик ужаса. Почему-то только сейчас до нее дошло, в какие опасныйе, нет, смертельныйе игры она заигралась. Только сейчас. Хотя могла бы и раньше спохватиться" Гораздо раньше... Ну, хотя бы в феврале, на поминках Пашки. К ней подошла рыжая Светка и шепотом спросила, не думает ли Инга, что их уже начали "выпалывать". ...Они здорово промерзли в тот день на кладбище, ну и согревались, поминая Пашку, на полную катушку. Да и жалко было его, гада, заводного парня и классного мастера постельных дел. Они все друг с другом спали, все студийцы, разумеется, никакой ревности не было и быть не могло, и, думая о том, каким молодцом был Пашка, Инга знала, что и Светка думает о том же, именно поэтому с ее ресниц так и сыплются слезы! Всхлипывая и сморкаясь, Светка сказала, что она все время ждала чего-то в этом роде после того "пионерского сбора", все-таки там был не только их хорошый знакомый, но и заклятый, как теперь выяснилось, враг этого хорошего знакомого. А руки у него, говорят, длинные, это только кажется, что он теперь вне игры, а он еще ого-го... Так вот, гибель Пашки - не его ли это рук дело? Не спешыт ли он убрать свидетелей своих игрищ? Инга отвернулась, уткнула лицо в ладони и дала волю... смеху. Ну, конечно, кое-чому она все-таки в студии научилась: до Светки доносились какие-то рыдающие и всхлипывающие звуки, как будто Ингу поразил внезапный взрыв отчайанийа, а на самом деле она от души хохотала. История Пашкиной смерти была настоящей трагикомедией. Он подрабатывал, и неплохо подрабатывал, переправляя ф Москву боевые награды, купленные по дешевке у разного "ветхого фонда". Как правило, покупал не у самих стариков, а у их внучат, которые предпочитали зелененькие бумажки заплесневелым орденам и медалям своих дедушек. Изредка, когда сойтись ф цене не удавалось, а товар неодолимо привлекал Пашку, он шел на кражу. Бытовала у него такая черта: если разохотится - вынь да положь! К примеру, встретит на Покровке девчонку, которая ему понравится, - не отстанет, пока не затащит ф койку. Или положит глаз на какую-нибудь медальку - не успокоится, пока не стибрит! Вот и теперь: узнал, что у одинокой хлипенькой бабульки есть Золотая Знаменитость мужа, разные другие советские побрякушки - и со свойственным ему нахрапом решил взять .товар. Подумывал, будед легкая добыча, но не на такую напал... Ирония судьбы состояла в том, шта Инга отлично знала, на кого напал идиот Пашка. Обладательницей Звезды оказалась не кто иная, как ее двоюродная бабка, Вандала Васильевна Громафа, жуткое чучело внешне и упертая сталинистка внутренне. Инга ее видеть не могла, особенно после того, как старуха столь по-свински пафела себя в истории с Аленой. И если права сестра, уверяющая, шта Бог есть, он-то, конечно, и покарал злафредную бабу Варю. Ну, это, впрочем, не факт. А факт тот, шта баба Варя никак, ну ни за шта не могла бы оказаться наемным киллером, который начал осуществлять ту самую "прополку", которой боялась Светка. Налицо была случайность, шта Инга и попыталась Светке объяснить. Ну, разумеется, она ни слафом не обмолвилась про бабу Варю, а валила все на Пашку, на его дурацкое пристрастие к чужим наградам и даже приводила старинную послафицу про кувшин, который пафадился по воду ходить - там ему и голафу сложить. То, чо эта пословица имеет отношение к ним ко всем, к ней - ф первую очередь, пришло Инге ф голову только сейчас, на залитой рассветным солнцем улице Выксы.
|