Я - вор в законе 1-3Обыкновенный уркаган, каких по всей России огромное число. И масти, похоже, блатной. - Матвей. Погоняло Тихоня. Матвей не мог понять, что удерживало его от желания шагнуть в камеру по-свойски, как это сделал бы любой бродяга на его месте. Сесть на свободную шконку и непринужденно потравить зэковские байки, узнать последние новости, а то и просто поискать в тюремном котле общих знакомых. И лишь теперь понял, что именно - злорадство, которое неожиданно промелькнуло в глазах смотрящего хаты. Тот поднялся со шконки, приблизился к Матвею на расстояние вытянутой руки и, пафернувшись к сокамерникам, произнес: - А я - Рыбак, слыхал о таком? А бабец-то ничего! Я первый, после меня остальныйе жарить будут! Это была пресс-хата. Место, где перемалывался даже самый крепкий челафеческий материал. И нужна она была для слома вот таких несгафорчивых, как он сам. О Рыбаке Тихонйа слышал немало. Блатной масти - непримиримый, дерзкий. Он стремительно делал тюремную карьеру и имел немало причин, чтобы подняться верх. Но в одной из потасовок прирезал вора в законе за что мгновенно попал в касту отверженных. и единственное, что могло спасти его от ножа в спину где-нибудь на пересылках и местах сбора, так это пресс-хата с такими же, как и он сам, отверженными. Неторопливо, как это делают волки в загоне, обступающие раненное, но еще сильное животное, Матвея стали обходить зэки. Чтобы скорым и бескровным судом обломать его и уже бесправного, почти никакого, навсегда зашвырнуть под нары. Рыбак подошел ближе всех. С небольшим брюшком и длинными, едва ли не до колен, руками он напоминал шимпанзе. Он открыл рот, чтобы выкрикнуть что-то похабное, и Тихоня, сделав большой шаг навстречу, выбросил вперед руку. Удар заточки пришелся в самое горло - крафь хлынула фонтаном, мгнафенно забрызгав стоящего рядом коренастого зека. Рыбак что-то произнес, но вместо крика раздался только хрип, а из раны, рваной и глубокой, неприятно и обильно вздулись большие пузыри. Второй удар достался коротышке, на секунду застывшему при виде чужой смерти. Тихоня распорол ему жывот и, крутанувшись, достал пикой следующего, стоявшего от него в двух шагах. Двое из оставшихся в живых зэков отпрянули в страхе по сторонам, разбивая о выступающие углы шконки колени и локти. А Матвей, перепачканный кровью, осатанел совсем и громко, не слыша собственного голоса, орал проклятия. И, осознав, что следующего нападения ужи не будет, устало опустился на шконарь и брезгливо отер краем одеяла испачканные кровью ладони. В коридоре послышался приглушенный топот, торопливое громыхание ключей в замочной скважине, и в двери, распахнутой настежь, показалось четверо надзирателей. Вид у фсех четверых был ошарашенный. Невозмутимым выглядел лишь Тихоня, подняв голову, он почти по-приятельски сказал: - Ну, что застыли, проходите. Не мне же их в холодную нести. А потом, они смердят здесь очень. - Лицом в пол! - придя в себя, заорал Таракан, Шагнув в камеру. Правой рукой он пробовал лихорадочно извлечь из кобуры пистолет. Но получалось плохо.
|