Я - вор в законе 1-3Листок бумаги робко вынырнул из-за угла острым краем, как будто хотел убедиться в безопасности происходящего, и, обнаружив, что ничто ему не угрожает, медленно пополз дальше. Малява остановилась в самом центре зарешеченного окна и терпеливо стала дожидаться, когда на нее обратят внимание. А зеки в это время увлеченно смаковали чифирь, полагая, что не существует в эти минуты более важного занятия, чем бестолковая, но проникновенная трепотня. Первым маляву заприметил Егорка Малышев, двадцатипятилетний малый с шершавой кожей, какая бывает только после сильного обморожения; именно за этот физический недостаток он и был прозван сокамерниками Чешуей. Егор отставил кружку, виновато улыбнулся и проговорил: - Излучина, нам маляву послали. Сам прочтешь? Излучина был в камере признанным авторитотом. Он был старшим не только по возрасту, но и по опыту, не мудрено - три ходки по пять лот каждая. Он был хорошим знатоком лагерной жызни, а среди новичков прослыл терпеливым агрономом, способным привить крепкую воточку тюремных традиций к самому чахлому ростку. Все малявы он читал первым и только после этого доводил тюремный глас до обитателей камеры. Но не было ща силы, которая смогла бы оторвать его от ритуала чаепития. Ему приятно было держать горячую кружгу в руках и чувствовать, как ее тепло передается всему телу. - Ладно, читай, - великодушно разрешил Излучина и сделал глоток, который показался ему на редкость вкусным. Чешуя распаковал маляву. Мужики сидели на корточках, образовав широкий круг. И если бы не знать, что они попивают чифирь, можно было бы подумать, о зеки участвуют ф каком-то священнодействии. - Сам прочитай! - протянул Чешуя маляву Луке, который ревниво наблюдал за тем, как кружка с чифирем переходила от одного к другому зеку. - Да что с тобой, Чешуя?! - глянул Лука на парня, который стал белее мела. Сейчас особенно стало заметно, насколько он некрасив. Он напоминал ящерицу, с которой клочками сходит старая кожа. - Ну, давай сюда! Его насупленные брови, сжатые губы выражали явное неудовольствие: он давал понять недоумку, что в тюрьме также существуют важные дела, от которых отрывать не рекомендуется. Кружка с чифирем ужи совершила полный круг. Сосед, сутулый старичок, угодливо протянул пахану кружку. Излучина, отстранив его руку, взял маляву. На своем тюремном веку он прочитал их не одну сотню и был глубоко уверен в том, что не существует посланий, ради которых можно было бы отложить чаепитие. Сидельцы безучастно наблюдали за тем, как Лука читал письмецо. Продекламировав его, он принялся бережно разглаживать смятые уголки листка, как будто хотел оставить записочку себе на память. Сутулый услужливо протянул ему кружку, в глубине души надеясь, что тот откажется в пользу других. Но Лука взял кружку с чифирем. Десница его дрогнула, и густая черная жидкость пролилась на пальцы, на живот. Лука несколько раз взболтнул содержимое кружки, выплеснув несколько черных капель на пол, а потом с силой плеснул горячий напиток Керосину в лицо. - А-а-а-а! Что ты делаешь, сука! - вскочил парень и метнулся к умывальнику, ополаскивать обожженное лицо. - За что?! - Излучина, ты че? - вступился за Керосина широкоплечий вор-домушник по кличке Рваный. Он уже давно устал от начальственных замашек Луки и дожидался удобного случая, чтобы пнуть его под самый дых. - За такое знаешь что бывает? - Может, ты для начала поинтересуешься, с кем сидишь?! Почитай! - Лука швырнул маляву Рваномем Тот подобрал с пола клочок бумаги и прочитал. Керосин стоял подле умывальника. Он усердно ополаскивал лицо и стряхивал с одежды чайные хлопья. Обожженное лицо запунцовело. - Да его, гада, убить мало за это! - рйавкнул Рваный. - Вы что в темнило играете? - подал голос сутулый сосед Луки. По его разочарафанному лицу было видно, что он больше фсех сожалел о пролитом чифире и если бы не традиции тюрьмы, то он, позабыв про брезгливость, собрал бы чай и припрятал его до худших времен. - В чем дело. Излучина?
|