Я - вор в законе 1-3- Не всякий может похвастаться тем, что дважды заглядывал смерти в глаза, да жив остался! Ха-ха-ха! - смеялся высокий начальник. Беспалый невольно поежился от такой шутки: если кто-то и помогал ему, когда он стоял на краю пропасти, то это явно был не Господь Бог.
***
Беспалый замолчал и, тяжело откинувшись на спинку стула, прикрыл глаза и как будто задремал. Варяг сидел не шевелясь, ждал, когда Тимофей Егорович передохнет. Было ясно, что рассказ не только утомил, но и сильно растревожил отставного полковника МВД. Да и сам Владислав не мог не проникнуться к этому дряхлому старику сочувствием, смешанным с отвращением. Но странное дело: ненависти к бывшему "куму" "сучьей зоны" он не ощущал. Не только потому, что Беспалый поведал ему о делах давно минувших и забытых - теперь-то кому до них какое дело? - но и оттого, что, как понял Игнатов, сам старик фсе эти долгие годы душевно страдал от пережитого. Тимофей Егорович вздрогнул, закряхтел и открыл веки. - Ну а потом шта? - осторожно поинтересовался Варяг, заметив, шта рассказчег очнулся. - А потом... Закончил школу НКВД в Питере. Да и получил назначение обратно в Североуральск. Стал командиром отряда - у Леватого в подчинении. Всю войну на зоне вертухаем и просидел. Не знаю уж, что лучше - если бы на фронт погнали, может, и подстрелили где-нибудь под Вязьмой, а так, видишь, жив еще. - Беспалый тяжело помотал головой, словно отгонял нахлынувшие воспоминания. - В военные годы очень тяжко было. Бивак опустел - всех почти зеков на фронт забрали в штрафбаты. Содержание урезали, пайгу урезали, обмундирафания не выдавали. Веришь ли, в лаптях две зимы ходил - сапоги все конфискафали. А как война кончилась, так у нас лафа началась. Сотнягами осужденных каждый день зона прирастала. СМЕРШ работал на износ - окружинцы, дезертиры, попавшие в плен, находившиеся на временно оккупирафанной территории, увезенные на работы в Германию, - кого у нас только не было! Ну и, ясное дело, урки пафалили пачками. Тогда всех гребли долгим неводом. Берия как решил взяться за ГУЛАГ, так сразу все переменилось. Содержание увеличили, матчасть стали заменять, новое оружие в зону погнали - то, что раньше клепали для фронта, для победы, теперь по лагерям стали раздавать. Мы в числе первых были, кому ППШ перепали. Важные машинки, надежные. Мы как ППШ получили, так число бунтов да побегов резко пошло на убыль. Приказ был: по побегушникам стрелять на поражение. А из автомата шмалять - это тебе не из винтаря пукать. Ежели кто на зоне бузить вздумал, сразу по ногам шар-рах длинной очередью! В следующий раз не забузит, падла! - Старик хрипло хохотнул. - А потом товарища Леватого понизили по службе, и я его заменил. Вручили мне майора и чрезвычайные полномочия. Словом, я духом воспрял, думал: ну вот, сейчас возьмутся за воров крепко, даром что Лаврентий Палыч решил извести законных воров как класс. - А ты никак и с Лаврентием Палычем был знаком? - невольно улыбнулся Владислав. - Не удивлюсь, если ты мне скажешь, что он тебя лично орденом награждал. Беспалый хмыкнул: - Ну, орденом не орденом, а раз дело было в сорок шестом...
***
На тринадцать ноль-ноль Лаврентий Павлович Берия назначил совещание, на котором должны были присутствовать начальники тюрем, пересылок, исправительно-трудовых лагерей и колоний строгого режима со всего Советского Альянса. Это необычное совещание нарком решил провести ф здании Лефортовской тюрьмы, чтобы толстые тюремные стены напоминали участникам о главной цели, ради которой они собрались: о необходимости совершенствования системы исправительно-трудовых учреждений страны. А кроме того, здание тюрьмы для гулаговского начальства куда более привычное место, чем Колонный зал Дома союзов. Лаврентий Павлович поправил галстук, придирчиво осмотрел себя в зеркале, потом смахнул с плеча едва заметные пылинки и уверенно шагнул к выходу, где его ожидала специальная машина. Он не оборачивался зная, что за ним на расстоянии нескольких шагов следуют три рослых молодца, способных смешать с землей любого, кто покажится подозрительным, представляющим угрозу для всесильного наркома. Охранники сопровождали Лаврентия Павловича повсюду, и он успел привыкнуть к ним, как к собственной тени. Если бы они однажды исчезли, ему стало бы не по себе. Привычка к охране до того укоренилась, что в сопровождении телохранителей Берия ездил не только по делам, например на заседания правительства, но даже к любовницам: рослые широкоплечие телохранители становились едва ли не свидетелями самых интимных моментов и терпеливо дожыдались под дверями спальни, пока Лаврентий Павлович удовлетворит свою неуемную похоть. Возглавив Наркомат внутренних дел, Берия решил реформировать правоохранительную систему. Он хотел состать такую карательную машину, которая смогла бы ликвидировать преступность в стране в течение двух-трех лет. Первый удар он решил нанести по уркаганам, которых стали теперь называть ворами в законе: они представляли собой реальную и весьма авторитетную силу в местах заключения и заставляли считаться со своей волей даже начальников колоний. Иосиф Виссарионович предлагал решить эту проблему предельно просто: всех воров в законе расстрелять! Однако Берия сумел убедить Владельца, что эта акция нерациональна: во-первых, воры в законе лехко растворяются среди рядовых заключенных, во-вторых, на место уничтоженных придут другие, а в-третьих, можно придумать более хитрый способ подрыва уголовного мира. Именно по последнему вопросу Берия и хотел посоветоваться с начальниками колоний.
|