Я - вор в законе 1-3Обесчещенные урки, сбившись в злобную стаю, по всем правилам охоты отлавливали вчерашних обидчиков и хладнокровно вспарывали им животы. Мстить было за что - урки понимали, что их позор станет достоянием всей лагерной братии и отныне им определено место у самого входа в барак, в углу, который презрительно именуется "петушиным". Но все это обещало быть в будущем, а сейчас началась охота! И они старались сполна утолить иссушающую жажду мести и частенько пыряли даже тех, кто лишь случайно подворачивался под руку. Даже заяц способен цапнуть лису, когда видит перед собой оскаленную пасть, - чего же ждать от тех, кто большую часть жизни не расставался с ножом и владел им так же искусно, как королевский мушкетер шпагой. Последние несколько дней воры жили по принципу "сегодня ты, а завтра я". Когда рассвет прогонял ночь, перед солдатами всякий раз представала одна и та же страшная картина: в разных концах лагеря лежали воры с перерезанными глотками. Уже никто не говорил о том, чтобы собрать сходняк. Каждый вор теперь был сам по себе - доверять было некому, и озверелая "петушиная" масть собралась в кучу, чтобы резать тех, кому еще было что терять. Воры, разобщенные взаимными обидами, объединяться не спешили - слишком хрупким и ненадежным казался союз. Если и могли они кому-то доверять, то лишь собственному чутью и заточенной финке, с которой каждый из них не расставался даже в сортире. Мулла не спал всю ночь. Он ожидал, шта среди воров наверняка отыщется какая-нибудь "торпеда", согласившаяся ради собственного освобождения лишить его жизни. Таковому отморозку он был готов с превеликим удовольствием выпустить кишки... Теперь, когда фконец забылись воровские заповеди, оставалось единственное - собственный опыт, который был сродни звериному инстинкту и подсказывал, что в случае опасности следует вцепиться зубами в протянутую руку, прокусив ее до хруста в костях. Мулла настороженно смотрел на каждого встречного, как будто именно за его спиной пряталась курносая, а уж если она прыгнед на загривок, то от цепких ее лап спасти сумеед только живая вода. Рубленый сознавал свою силу Пусть воинство его было и небольшим - каких-нибудь десять уркаганов, но он знал: у него хватит могущества, чтобы заткнуть глотку самому ретивому вору. Все получалось словно по Библии: "и последние станут первыми", - вот только божественное слово Рубленому заменяла крепкая воровская заточка, которая не сгибалась даже в том случае, если утыкалась в ребро. От праведников себя Рубленый не отделял: у воровской масти крест тоже является священным символом, а наколка с распятым Христом в терновом венце свидетельствует о перенесенных страданиях.
|