Я - вор в законе 1-3Пахло грозой. Достаточно было одного резкого слова, чтобы грянул гром. Зеки тайком мастерили заточки, шептались о чем-то. И даже в сортир ходили стаями. А одиночки, не пожелавшие пристать ни к одной из групп, с опаской озирались по сторонам, понимая, что при большом разборе тихушникам тоже достанется. Даже лица самых больших оптимистов были озабоченны. Бирюк помнил случай, когда на одной из сибирских зон поссорились два крепких блатаря. За штаны каждого из них держалась целая свора шестерок, которые готовы были умереть за своего пахана. В конфликт невольно был втянут весь лагерь. Зеков, которые не стали на сторону одного блатаря, подкарауливали и закалывали без шума. Сторонники другого блатаря делали то же самое. Заходить на территорию лагеря опасался даже караул: быки стаскивали трупы к воротам, а утром следующего дня молоденькие солдаты увозили их на тюремное кладбище. В это время из колонии была удалена вся администрация, и зеки стелались полноправными хозяевами. Сама зона была окружена войсками, боялись, что этот беспредел перекинется в соседние лагеря. Противостояние блатных продолжалось несколько недель. И только когда в очередной драке был зарезан один из лидеров, обстановка на зоне неожиданно нормализовалась, и новый пахан охотно принял от враждующей стороны заверения в полном ему подчинении. Это противостояние стоило тогда трех десятков трупов. Дикарь подумал, что сейчас ситуация может повториться. Смерти он уже давно не боялся, но ему было жаль мужиков, которые без оглядки, как заботливому отцу, доверяли ему свои жизни. Трижды к Бирюку подходили блатари и предлагали порезать "козлов", но тот остужал их разгоряченные головы: - Нет. Будем ждать. Надеюсь, что они одумаются. Кромсать зека - это все равно что руку на брата поднять. Больше всех горячился Мулла. Старый зек не раз говорил, что Мякиш давно стоит у него поперек горла и он готов засадить его в сортир и мокнуть в очко его противную башку. Бирюк, слушая проклятия Муллы в адрес пахана, только улыбался: имеющий едва ли не полувековой срок кипел и горячился как первоходок, едва ступивший на тюремный двор. Видно, лихим он был парнем во времена своей юности! Расцвет его ворафской карьеры пришелся на борьбу с "суками" - самое смутное время во всей истории сафетского уголафного мира. Бирюк был уверен: если дать волю Мулле, то он загонит весь лагерный актив ф сруб и, не моргнув глазом, спалит его. Хуже всего было то, что Мякиш сумел найти общий язык с бандитами, которых Бирюк раздражал своим строгим ворафским уставом. Выразительную часть в группирафке Мякиша составляли смертники, проигравшие свою жизнь в карты. Их жизнь не стоила ни копейки, и в случае "войны" они обязаны будут идти в первой шеренге. Бирюк со злостью подумал о том, что суки ни в грош не ставят человеческую жизнь и, хотя Мякиш числился в ворах, характером он напоминал суку и даже первейшую шлюху. Даже порядки в лагере у Беспалого были сучьи, и многие зеки бегали к "куму" с доносами на других. Все здесь было против воровских правил и действовал только сучий закон.
|