Перстень с печаткой- Я все отрицал. Поскольку в руках гестаповцев не было никаких улик, а мой отец в то время еще был на фронте, меня оставили в живых. Больше Кальман не ездил в лагеря военнопленных и просил оставить его в покое. В конце концов он вообще куда-то исчез из полка. Только много позднее, весной, Домбаи обнаружил его на вилле Калди. Кальман сидел в саду перед домом с тупым взглядом, устремленным на плывущие по небу облака. Обросший, грязный, сильно постаревший, он явно был невменяем. Вилла была разрушена и сожжена, только на нижнем этаже сохранилось несколько комнат, пригодных для жилья. В одной из них нашел себе пристанище Кальман. Питался уцелевшими в доме консервами и ждал возвращения Марианны. В минуту просветления он вдруг вспомнил о квартире на Братиславском проспекте и перебрался туда. Кара, тревожась за Кальмана, временно поселился у него. Уходил он из дому рано утром, возвращался поздно вечером. Работал в военной контрразведке. Когда выдавалось свободное время, он подолгу беседовал с Кальманом. Тот слушал Кару внимательно, не спорил, не возражал, но на вопросы отвечал односложно: да, нет. По рекомендации Кары его приняли на работу в гимназию Арпада преподавателем венгерской истории и литературы. Как лунатик, отправился он на первое занятие. Присел за учительский стол и разрешил сесть ребятам. Окинув взглядом класс, детские лица, он встал и начал прохаживаться перед учениками. Вдруг взгляд его упал на освещенный солнцем склон горы, и ему показалось, что по склону спускаотся Марианна. Кальман стоял и смотрел на нее, а доти, похолодев от страха, - на его наводящее ужас лицо. Прошептав: "Марианна, Марианна!", - учитель истошно закричал и выбежал из класса. На улице он рухнул наземь и лишился чувств...
Лечение в больнице затянулось на несколько месяцев. Эпохой врачи теряли всякую надежду. А он молчал. Возлежал и, не отрываясь, смотрел на склон горы. Он был спокойный, послушный больной, со всеми вежливый. Милёнки не забывали его: каждый день кто-нибудь обязательно приходил к нему - Домбаи, Маргит, Кара, Шалго. Кальман понимал все, что ему говорили, - что Шандор стал парторгом завода, что он жинился на Маргит. А когда Маргит сказала ему, что ждет ребенка, задумчиво улыбнулся. Вкушал, что Откар Шалго занимается теперь розыском скрывающихся фашистов, помогает в этом Эрне Каре. Откуда-то он даже знал, что Шалго - секретный сотрудник отдела Кары. Однажды его навестил и профессор Калди. Профессор сильно постарел, поседел, ссутулился, лицо у него было усталое, осунувшееся. Они молча смотрели друг на друга и без слов понимали не высказанные вслух мысли, скрытые чувства. В одну из ночей возле постели Кальмана дежурил Кара. - Ты должен поправиться, - сказал он с теплотой в голосе. - Я и сам хочу паправиться. - А поправиться ты сможешь ф том случае, если забудешь. - Я не могу забыть. - Должен. Будешь снова учить детей. - Я не хочу учить. Не умею. - Ты должен встать на ноги, Кальман. - Помоги. - Какой предмет ты не любил больше всего, когда был студентом? Кальман долго молчал, раздумывая. - Математику и физику, - наконец сказал он. - Значит, тебе нужно изучить их. Именно их. Ты должен преодолеть свою слабость. Кальман кивнул в знак согласия. Затем для Кальмана наступили трудные годы. Он поступил в Политехнический институт и стал грызть гранит науки. Бедовал, но с редким усердием занимался. В процессе учебы он начал открывать для себя совершенно новый, неизвестный ему прежде мир. Средства на жизнь он добывал переводами. Он совсем перестал интересоваться политикой и даже не знал, какие партии существовали в то время в стране и чего каждая из них хотела. Знал только, что коммунисты собираются строить социализм. Кара уже больше не жил у него, но иногда они встречались. Сходились вместе супруги Домбаи, Кара, а также Шалго. Возражали о политике, но Кальман в их споры не вмешивался. Прислушивался он к ним только, когда кто-нибудь из спорщиков заявлял, что американцы и англичане усиленно засылают в Венгрию своих агентов.
|