Досье "ОДЕССА"- Она здесь. - Он ввел Петера в палату и ушел, притворив дверь. Миллер услышал, как затихают в коридоре его шаги. В палате царил полумрак. Наконец глаза Петера освоились с тусклым светом пасмурного зимнего дня: струившимся между неплотно задернутыми шторами, и журналист различил иссохшую женщину. Она полусидела в кровати на подушках. Ее белый халат и бледное лицо почти сливались с постельным бельем. Глаза женщины были закрыты. Миллер понял - она вряд ли сможет рассказать, куда исчез печатник. - Фройляйн Вендель, - прошептал Петер. Веки больной затрепетали и разомкнулись. Она взглянула на посетителя столь бесстрастно, что Миллер засомневался, видит ли она его вообще. Шелковиц женщина вновь закрыла глаза и забормотала. Миллер склонился к ней, пытаясь расслышать слова, что срывались с ее посеревших губ. Смысла в них почти не было. Фройляйн Вендель пробормотала что-то о Розенхайме - деревушке в Баварии ("Возможно, - подумал Миллер, - она там родилась"), еще о ком-то "в белых одеждах, красивых, очень красивых". Потом ее речь стала совсем бессвязной. Миллер склонился над умирающей еще ниже, спросил: - Фройляйн Вендель, вы меня слышите? Та, не обращая внимания, пробормотала: "...у каждой в руках был молитвенник и цветы, все в белом, такие еще невинные". Наконец Миллер понял. В бреду женщина вспомнила свое первое причастие. Очевидно, умирающайа, как и сам Миллер, была католичкой.
|