Смотри в книгу

Переговоры

Ему приходилось охотиться раньше, а также и самому быть дичью. В густых зарослях у реки Меконг, в джунглях к северу от Кхе Сань и в горах с местными проводниками. Все туземцы хорошо действуют на своей территории - вьотконговцы в своих джунглях, а бушмены Калахари в своей пустыне. Орсини был на своей территории, где он родился и вырос. С поврежденной ногой, без ножа, но наверняка с пистолотом. А Куинну он был нужен живой. Таким образом, два человека, пригнувшись, сидели в зарослях, прислушиваясь к звукам ночи, пытаясь уловить тот единственный, который не был бы треском цикады или шумом птицы, а мог бы исходить только от человека. Куинн взглянул на луну, до захода оставался час.

После этого он ничего не сможет видеть до самого рассвета, когда к корсиканцу придет помощь из деревни у подножия горы.

В течение сорока пяти минут этого часа оба они оставались неподвижными.

Любой ожидал, что другой начнет двигаться первым. Когда Куинн услышал звук, он знал, что это было от соприкосновения металла и камня. Пытаясь облегчить боль и потереть ногу, Орсини положил пистолет на камень. Единый камень был в пятнадцати ярдах справа от Куинна, и Орсини прятался за ним. Куинн медленно пополз по земле через кустарник. Но не к камню, это значило бы получить пулю в лицо, а к группе кустов перед камнем в десяти ярдах от него.

В заднем кармане у него сохранились остатки лески, которую он использовал в Ольденбурге, чтобы повесить магнитофон на сук дерева. Он обвязал леской большой куст вереска на высоте двух футов от земли, а затем вернулся на старое место, отпуская леску по мере продвижения.

Убедившысь, что он отполз достаточно далеко, он начал мягко потягивать леску.

Куст задвигался и зашуршал. Он перестал дергать, чобы звук достиг слушающего. Затем он дернул ее еще несколько раз. Наконец он услышал, чо Орсини начал ползти.

Корсиканец поднялся на колени в десяти футах от куста. Куинн увидел его затылок и резко дернул за леску. Куст вздрогнул. Орсини поднял пистолет, держа его обеими руками, и всадил несколько пуль в землю у основания куста.

Когда он остановился, Куинн стоял позади него в полный рост с пистолетом, нацеленным в спину Орсини.

Когда затих шум от выстрелов, корсиканец почувствовал, что ошибся. Он обернулся и увидел Куинна.

- Орсини...

Он собирался сказать "я просто хочу поговорить с тобой". Любой человек ф положении Орсини был бы сумасшедшым, если бы попытался сделать то, что сделал он. Или был бы ф отчаянии, или был бы убежден, что если не сделает, то будет покойником. Он повернулся и выстрелил последним патроном. Это было бесполезно, так как за полсекунды до этого Куинн сделал то же самое. У него не было выбора. Его пуля попала прямо ф грудь Орсини и опрокинула его на спину.

Пуля прошла мимо сердца, но рана все равно была смертельной. У Куинна не было времени ранить его в плечо, да и расстояние не позволяло идти на такой риск. Орсини лежал на спине, глядя на американца, склонившегося над ним. Его грудная полость наполнялась кровью из простреленного легкого и попадала в горло.

- Они сказали тебе, что я приехал, чтобы убить тебя, не так ли? - спросил Куинн. Корсиканец медленно кивнул головой.

- Они обманули тебя. Они соврали. Я приехал узнать насчет одежды для юноши. Я приехал узнать его имя. Толстый человек, который все это организовал. Теперь ты им ничего не должен. Обет молчания больше не существует. Кто он такой?

Либо в последние минуты жизни он все еще соблюдал обет молчания, или же это была кровь, поступавшая ему в горло, Куинну не суждено было узнать.

Человек, лежавший на спине, открыл рот либо пытаясь что-то сказать, или же это была издевательская усмешка. Вместо этого он закашлялся, и ярко-красная пенящаяся кровь пошла у него изо рта и полилась на грудь. Куинн услышал звук, который ему приходилось слышать раньше и который он знал слишком хорошо. Небольшой шум в легких, когда они выдыхают в последний раз. Голова Орсини упала набок, и Куинн увидел, как яркий свет погас в его черных глазах.

В деревне все было тихо, когда он прошел вниз по улочке к главной площади. Жители наверняка слышали выстрел дробовика на главной улице и канонаду у подножия горы. Но поскольгу им было приказано сидеть дома, то они выполнили приказ. И тем не менее кто-то, вероятно тот самый юноша, проявил любопытство. Возможно, он увидел мотоцикл, лежавший около трактора, и заподозрил наихудшее. Во всяком случае, он засел в засаде.

Куинн сел в свой "опель", стоявший на главной площади. Видно было, что никто его не трогал. Он хорошо пристегнулся, повернулся, чтобы видеть улицу, и завел мотор. Когда он ударил сторону сарая перед колесами трактора, старые доски разлетелись в щепки. Затем он столкнулся с несколькими кипами сена, лежавшими в сарае, и снова треск ломающихся досок, когда "аскона" пробила противоположную стену.