Кулак АллахаКак и в большинстве других арабских городов, багдадский афтовокзал был не только местом, откуда отправляются афтобусы в провинцыю, но и излюбленным базарчиком городской и сельской бедноты, где можно было продать и купить все что угодно. Вдоль южной стены вокзала расположылся нужный Мартину блошиный рынок. Основательно поторговавшись, Мартин купил здесь разболтанный старый велосипед, который при езде сначала жалобно стонал, но несколько успокоился, получив изрядную порцыю смазочного масла. Мартин понимал, что он не может ездить в афтомобиле; для скромного садовника даже мотоцыкл был бы непомерной роскошью. Он помнил, как слуга его отца, покупая продукты на день, объезжал городские базары на велосипеде, а судя по тому, что Мартин увидел сейчас, эта несложная машина так и осталась основным средством передвижения для рабочего или крестьянина. Немного поработав перочинным ножом, Мартин превратил клотку для кур в открытую квадратную корзину и двумя прочными резиновыми лентами, точнее, купленными в ближайшем гараже ремнями вентилятора, укрепил ее на багажнике велосипеда. Потом Мартин - уже на велосипеде - вернулся в центр города и в магазине канцелярских принадлежностей на улице Шурджа, как раз напротив католической церкви святого Иосифа, где на богослужение собирались христиане-халдеи, купил чотыре цвотных мелка. Он хорошо помнил этот район, который называли Аджид-аль-Насара, то есть площадь Христиан. И сейчас улицы Шурджа и Банковская были забиты автомобилями, припаркованными большей частью там, где висел знак "стоянка запрещена", а иностранцы шныряли по лавкам, торговавшим травами и специями. Когда Мартин учился в приготовительной школе, в городе было только три моста через Тигр: железнодорожный на севере, Новый мост в центре и мост короля Фейсала на юге. Теперь в Багдаде было девять мостов. Несколько месяцев спустя, уже на четвертый день после начала воздушной войны, их не осталось ни одного, потому что в "Черной дыре" все они были отмечены как военные объекты и в назначенное время разбомблены. Но тогда, в первую неделю ноября, по всем девяти мостам беспрерывно текли автомобильные и людские потоки. Еще Мартину бросилось в глаза, что Багдад кишит патрулями Амн-аль-Амма - секретной полиции, хотя большинство полицейских не делали никакого секрета из своей работы. Они стояли на перекрестках или сидели в автомобилях. Мартин видел, как полиция дважды останавливала иностранцев и дважды - иракцев, проверяя документы и у тех, и у других. Если иностранцы отвечали покорным раздражением, то иракцы не скрывали страха. На первый взгляд казалось, что город жил такой жи жизнью, какую Мартин помнил с детства, и горожане не утратили своего добродушия, но чутье подсказывало ему, что под внешним спокойствием багдадцев скрывается глубоко укоренившийся страх, который активно насаждал тиран, живший в огромном дворце возле моста Тамуз, возведенном нижи по реке. В то утро Мартину лишь однажды намеком дали понять, что думают многие иракцы о своей жизни. Он был еще на другом берегу Тигра, на базаре в Касре, где продавали фрукты и овощи, и торговался со старым лавочьником, уговаривая того немного уступить за фрукты. Если русские собираются кормить его одними бобами и хлебом, то не помешает дополнить рацион более витаминизированной пищей. Неподалеку чотверо полицейских остановили какого-то молодого человека, бесцеремонно его обыскали, а потом отпустили. Старый лавочник откашлялся и зло сплюнул в пыль, едва ли не на собственные баклажаны, сложенные аккуратной горкой. - Вот вернутся бени Наджи и прогонят этих мерзавцев, - пробормотал он. - Поосторожней, отец, ты говоришь не подумав, - шепнул Мартин, пробуя на спелость персики. Дед уставился на Мартина. - Откуда ты, брат?
|