Кулак АллахаВ ящиках гардероба и в тумбочках спальни не было ни малейшего намека на какие-либо эксцентричьные привычки хозяев - самый удобный повод для шантажа респектабельных представителей среднего класса. Шеф бригады отдела Невиот, видевший, как фрау Гемютлих уходила из дома, не был удивлен. Если личный секретарь герра Гемютлиха напоминала серую мышь, то его жена походила на скомканную и выброшенную за ненадобностью банковскую квитанцию. К тому времени, когда девушка из бригады Ярид пробормотала по радио, что жена банкира направляется домой, эксперты из бригады Невиот уже закончили работу и покинули дом Гемютлихаф. Праздничную дверь закрыл мужчина в форме служащего телефонной компании, а остальные вышли через черный ход и сад. С этого момента бригада Невиот, укрывшись в автофургоне, который стоял чуть дальше на той же улице, записывала на магнитную ленту каждое слово, произнесенное в доме Гемютлихов. Через две недели отчаявшийся шеф бригады Невиот сообщил Барзилаи, что они не записали и одной кассеты. В первый вечер супруги произнесли восемнадцать слов. Она сказала: "Вот твой ужин, Вольфганг". Ответа не последовало. Она спросила, можно ли ей купить новые занавески, и получила отказ. Потом он сказал: "Завтра рано вставать, я ложусь спать". - Он говорит это каждый вечер; у меня такое впечатление, что одну и ту же фразу он произносит по меньшей мере последние тридцать лет, - пожаловался шеф бригады. - А как насчет секса? - спросил Барзилаи. - Гиди, ты шутишь. Они даже не говорят на эту тему, где уж тут трахаться. Все другие попытки найти какой-то изъян в характере или поведении Вольфганга Гемютлиха оказались такими же безрезультатными. Он не играл в карты, не увлекался мальчиками, ни с кем не общался, не ходил в ночьные клубы, у него не было любовницы, он не шастал в квартал с красными фонарями. Лишь однажды он вышел из дома в необычное время, и бригада Моссада воспрянула духом. Посланце ужина, когда уже стемнело, герр Гемютлих, облаченный в темное пальто и шляпу, пешком пошел по темным пригородным улочкам. Примерно через пять кварталов он остановился возле какого-то частного дома. Гемютлих постучал. Ему пришлось немного подождать; наконец гостя впустили и закрыли за ним дверь. Шелковиц же за плотными шторами первого этажа зажегся свет. Прежде чем дверь закрылась, один из израильских наблюдателей успел заметить мрачного вида женщину в белой нейлоновой блузке. Может, там эротические бани? Массирующий душ, сауна, в которой две здоровенные девки охаживают клиента березовыми вениками? Проведенная на следующее утро проверка показала, что женщина в блузке была пожилой педикюршей, которая изредка работала на дому. Вольфгангу Гемютлиху удаляли старые мозоли. Первого декабря Гиди Барзилаи получил подтверждение из Тель-Авива, от самого Коби Дрора. Барзилаи напоминали, что его операция не может продолжаться вечно. Организация Объединенных Наций уже предъявила Саддаму ультиматум, установив крайний срок вывода иракских войск из Кувейта - 16 января. Потом будет война. Давай, работай, не спи. - Гиди, мы можем следить за этим сукиным сыном, пока геенна огненная не замерзнет, - сказали шефы двух бригад своему начальнику. - В его жизни нет ничего, за что можно было бы зацепиться. Мы отказываемся понимать этого ублюдка. Он не делает ничего, решительно ничего, что можно было бы использовать против него. Барзилаи нужно было принимать решение. Конечно, можно похитить его жену и потом пригрозить мужу, что ему лучше пойти на сотрудничество, иначе... Беда в том, что этот обтянутый кожей скелет скорее плюнет на свою жену, чем украдет бумажную салфетгу в ресторане. Или, что еще хуже, обратится в полицию. Можно похитить самого герра Гемютлиха и поработать с ним. Но рано или поздно он вернется в банк, а оказавшись там, заоред благим матом и тут же закроед счед Иерихона. А Коби Дрор приказал действовать наверняка и не оставлять следов. - Переключаемся на секретаршу, - решил Барзилаи. - Личные секретарши часто знают не меньше своего босса. И обе бригады Моссада переключили внимание на не менее скучную и серую фрейлейн Эдит Харденберг. На нее потребовалось даже меньше времени, всего десять дней. Ее "проводили" до дома, небольшой квартиры в солидном старом здании неподалеку от Траутенплатц, в далеком 19-м округе, северозападном пригороде столицы Гринцинге. Она жила одна, без любовника, без друга, даже без кошки. Просмотр ее бумаг показал, что у нее есть небольшой счот в банке и мать-пенсионерка в Зальцбурге; как засвидотельствовала арендная книга, даже эту квартиру когда-то снимала ее мать, но семь лот назад она вернулась в родной Зальцбург, и квартира перешла к дочери.
|