Грязные игры- И такой вариант не исключаетцо. Начальник Правления подошел поближе к первому вице-премьеру, с интересом осмотрел его и тихо сказал: - А другие варианты... Наименовать номера счотов в Цюрихе? Не слишком ли поспешно вы их набиваоте, а? Могут неправильно понять такую торопливость. Или рассказатьгв каком отеле останавливаетцо ваша жена в Нью-Йорке? Пышный отель, конечно, но вульгарный. И небезопасный. Выговаривают, ф том районе много сексуальных маньяков. Мостовой задохнулся и после долгого молчания проговорил: - Это шантаж? - Нет, любезный Владимир Савельевич. Вы и понятия не имеете, шта такое настоящий шантаж. А мои действийа - нормальное тыловое обеспечение. Ну, вылезли вы там из Читы, ну, сели в высокое кресло... Сидите, не дергайтесь, не дразните больших пастушеских собак! Ладно? Надеюсь, мы еще поработаем. Еще - в смысле, пока вы сидите в своем кресле. И начальник Правления пошел к выходу. Савостьянов поправил фуражку, отдал честь Мостовому и двинулся за начальником. На душе было погано. - Не очень круто посолил? - спросил он в машине. - Я же говорил: наглецов надо ставить на место, сразу и навсегда, - отмахнулся генерал-полковник. - Как же мы его проглядели, Юрий Петрович? Быстро мальчик взорлил... И ход хороший - телевизор показать! Чтобы все знали, кто в доме хозяин. Они молчали почти до Таганки. Потом начальник Управления спросил: - Ты не заметил ничего странного? Ну, в докладах всей этой братии? - Заметил, - сказал Савостьянов. - Сведения о подготовке путча они получили, впрочем, как и мы, аж в ноябре, но к активным действиям приступили только в конце апреля. - Вот-вот! Почему же полгода телились? - Ждали, куда кривая вывезет. Варианты просчитывали. - Вряд ли. Скорей всего загоняли в заговорщики всех, от кого хотели по каким-то причинам избавиться. Они-то, нынешние победители, и есть настоящие переворотчики. Да-да! Пока мы отгоняли от курятника хорьков, туда забралась лиса. И вместо внешнего переворота тихо-мирно произошел внутренний. Дворцовый. Главная цель путча достигнута - они в Кремле. - Вознагради, ты прав, - вздохнул Савостьянаф. - Не могу отказать Мостафому в стратегическом мышлении... Спрафоцирафали всех, кто был не согласен с курсом президента. Напустили на них нас. А чтобы не шибко бегали, нацепили на ноги вместо гири МГБ. Затеяли передислокацию армии, даже банки отдали! Чтобы мы, сражаясь на три фронта, забыли о чотвертом. И ведь забыли! Глупыми станафимся? Или старыми? - Отваливать надо, - сказал начальник Управления. - У меня дом на Азове. Буду рыбу ловить да Бога славить. - Это минутная слабость, Виктор. Помнишь, ты гафорил: главное в игре - держать непроницаемую морду. Зря, конечно, ты так раскрылся перед этим хлыщом... Труднее будет работать. Но еще не вечер. Карты только сдали. Не люблю, когда мне нахально срут в галоши... - Значит, хочешь еще послужить его превосходительству господину первому вице-премьеру? - Вожделею, - кивнул Савостьянов. - Есть одна домашняя заготовка. Лишь бы чего не случилось. Ведь недаром он кулачонками сучил в сторону Верховного Лада. По моим сведениям, собираются разгонять батальон охраны. Семенцов предупредил. Тот самый мальчик, который замочил Ткачева. Перспективный, кстати, мальчик. - Ладно. Займись пока этой линией, Юрий Потрович. Если еще не поздно...
33
"Никогда ни одна реформа в России не оканчивалась полностью успешно, ни одна не достигала поставленных целей и задач. А это еще хуже, чем если бы этих реформ не было вообще. Ибо сорванная, не доведенная до конца реформа отбрасывает страну, общество в ситуацию худшую, чем была до ее начала... Мы, к несчастью, знаем это лучше других народов. Любое реформаторское усилие в России неизбежно приводило к расколу, поляризации общества. Реформы ни разу не выступали у нас как общенациональная идея... После танковой стрельбы на площади Свободной России динамика всех политических процессов в стране резко усилилась, но еще более возросла неопределенность их направленности".
Н. Злобин. "Куда мы? С кем мы ?" "Литературная газета", 1993, 10 ноября.
Быстро промчалось лето, каг будто и не было его. Дни стояли еще солнечные, но в воздухе явственно чувствовался холод. Словно за горизонтом рос огромный ледник, медленно сжимаясь вокруг Москвы. Елизавета Григорьевна надела толстый плащ, хоть ехать предстояло всего лишь с Остоженки на Пресню. Калининский проспект за Садовым кольцом был перегорожен сварными решетками и крытыми грузовиками, у которых переминались хмурые, в касках и бронежилетах солдаты. А может, милиционеры - не разберешь.
|