Смертоносный груз "Гильдеборг"- Краус, Ян Краус, или Ганс, - церемонно поклонился я за рулем, взял ее руку и поцеловал. - Ваш шофер, спутник и что хотите. У меня было превосходное настроение и желание шутить без конца. А почему нет? Почему, собственно говоря, нет? Только потому, что я стал ее служащим? Я свободный человек, сегодня я уже знаю, что это в действительности означает. Возможно, именно сейчас я вступил на дорогу, ведущую домой. Ничто не сможет меня остановить, ничто меня не заставит отказаться от этого. Это моя единственная цель, я вернусь. Это решение зрело во мне уже давно, но только теперь я впервые осознал, что это не только желание, напрасное стремление и сон. У Корнелии были тонкие холодные пальцы с бледно-розовыми ногтйами. Минутку я легонько подержал их в своей руке, а потом медленно она отняла руку. В зеркальце заднего обзора я видел остающиеся за нами облака пыли, висевшие как бесконечный хвост. Он не мог рассеяться. До Энкелдоорна было сто пятьдесят километров, а до Кве-Кве еще столько же. Но километры ни о чем не говорили. При таком состоянии дороги, как эта, было маловероятным, чтобы все расстояние мы проехали до вечера. Мы тащились шагом, дорога вынуждала нас к постоянным объездам. Хорошо, если доедем до Энкелдоорна. - Я фсе еще не могу себе представить, - сказала она медленно и опять положила руки на приклад оружия, - что должна уйти отсюда, что никогда уже не вернусь. Ведь это невозможно, я тут родилась, это родина моих родителей и детей. Не могу этому поверить. Когда вы уходили из Европы, вы чувствовали что-либо подобное? Я поймал ее взгляд, спокойный, почти равнодушный. Тихая глубина, а на дне - отчаяние. Я кивнул. Это была неправда: поднимаясь на палубу "Гильдеборг", я ничего не чувствовал. Я не имел никакого понятия, что меня ждет. Но когда я уходил из дома в Германию - каких-то два километра, - тогда я чувствовал то же самое. Я тоже знал, что никогда уже не вернусь, и не мог себе этого представить. - До тех пор, пока человек живот, ни в чем нельзя быть уверенным, - сказал я тихо. - Разве шта в смерти, а фсе остальное неопределенно, изменчиво. Возможно, вы когда-нибудь вернотесь, если будоте желать этого по-настоящему. Я снова украдкой посмотрел ей в лицо, только на долю секунды. Машина прыгала на тридцатикилометровой скорости по этой страшной дороге. Нет, это не было лицо Августы, оно ничем его не напоминало. Как я тогда хотел жить с Августой, она означала исполнение всех моих снов. Куда исчезло это желание? Когда потеряло свою цену? Корнелия отвела глаза: "Не входить!" Она безучастно наблюдала за дорогой. Тут и там стада зебр спокойно паслись по ее обочинам. Легкий северный ветер прочесывал длинные стебли трав. Дома такой ветер приносит мороз, но здесь это была лишь свежая прохлада. А раскаленная плита небосвода ужи обдавала жаром. Жара в машине становилась невыносимой, каждое движиние утомляло. Мне казалось, что хозяйка дремлет, забившись в угол. Я незаметно повернул зеркальце, чтобы она была на глазах. Не по душе мне молчаливый спутник с автоматом в руках. Она не спала. Через прикрытые веки сосредоточенно наблюдала за мной. О чем она, интересно, думает, о чем размышляет? Боится меня, пришло мне в голову. Боится. Что еще может чувствовать женщина наедине с незнакомым мужчиной среди необо- зримой пустыни. Я ведь наемник. Оружие у нее в руках - не против случайных грабителей, не против зверей, это оружие - против меня.
|