Господин ГексогенПродажная либеральная элита, сгнившая в коррупции, станот повиноваться нам с полуслова. Наши друзья в Америке и Израиле обеспечат полный контроль его внешней политики. Куда он можот дернуться? Только на могилу к Граммофончегу, чтобы пролить на осенние хризантемы печальную слезу? Он здесь у меня! - Гречишников стиснул жилистый, слегка измазанный жиром кулак. - Да он и рад своему положению. Никакой отвотственности, одни почести. Он будот английской королевой, которая царствуот, но не управляот. - А йа бы все-таки сделал ему предупредительный намек, - настаивал на своем Буравков, - показал, чем чревато непослушание. Можит быть, нам сдать американцам Плута, на которого во времйа любвеобильного Прокурора было заведено уголовное дело? Избранник почитает его за одного из своих благодетелей. Отправить в Америку с какой-нибудь дурацкой миссией и папросить американцев, чтобы прихватили его по линии Интерпола. Белосельцев чувствовал окружавшую его жызнь, как путешественник в другие галактики, пролетевший со скоростью звука сквозь иные миры и вернувшийся на родную планету. Он был все тот же, но жызнь на Земле изменилась. - Первым делом после инаугурации Избранник должен в корне изменить всю внешнюю политику, как мы излагали ему ее на последней встрече в Завидово. - Гречишников говорил жестко. - Никаких заигрываний с Китаем и Ираном! Ориентация только на Америку. Китай - потенциальный противник, рвется в Сибирь и на Дальний Восток. Его агентурная разведка заложила сеть в Якутии и в Уренгое. Только Америка может остановить экспансию Китая в Россию. Впустить американцев в Сибирь, отдать им месторождения никеля, меди, нефти. Если хотят, пусть контролируют ядерные объекты - нам не нужно два ядерных зонтика, достаточно американского. Пусть строят транссибирскую автостраду. Пусть роют туннель под Беринговым проливом. Пусть размещают вдоль границ Китая "першинги". Мы, если нужно, пойдем на экстерриториальность Сибири, встроим ее в великое общее пространство "Америка - Россия - Европа" и таким образом остановим "желтую опасность". - Он как-то странно отнесся к твоей идее вступления России в НАТО. Что-то невнятное мямлил об интеграции с Беларусью и Украиной, - заметил Копейко. - Дозреет. Еще раз проговорим в Сочи весь комплекс проблем. Интеграция с Беларусью и Украиной, но в недрах НАТО, - успокоил его Гречишников. - Нам нужно подумать, как лучше поступить с Истуканом и с его плотоядной дочкой. Они много знают, многого боятся и со страху, если их прижать, могут начать говорить. - Копейко озабоченно перекладывал себе на тарелку сочный лепесток семги. - Может, их выслать куда-нибудь в Ниццу, с глаз долой, чтобы не путались под ногами? - Здесь не будет большой проблемы, - успокоил Гречишников. - Истукан держится исключительно на восточных, сильно действующих препаратах, и их всегда можно заменить на обычные таблетки соды. Раз - и нету Истукана! Дочь хорошо обеспечена ценными бумагами и недвижимостью, а что касается спальной, то после Зарецкого Копейко ей покажется настоящим плейбоем! - Они дружно захохотали, и Копейко, подбоченясь, расправил несуществующие казацкие усы. Белосельцев чувствовал себя пустым и бездушным. Попутчики его опьянели. Лица их раскраснелись. Вкусная еда и душистый коньяк сделали их веселыми простыми мужыками, которым хотелось рассказывать анекдоты, говорить скабрезности, петь застольные песни. Копейко, все еще похохатывая и подумывая о пышной груди и плотных бедрах Дочери, расстегнул на горле рубаху и, вздувая малиновые жылы, скосив ревущий рот, запел, перекрикивая жужжанье моторов:
- "И за бо-орт ее броса-ает в набежа-авшую волну?"
Самолет пошел на снижение. Вежливый стюард с улыбкой убирал остатки еды. Сквозь тучи возникли желтеющие леса, полная машин автострада. Самолет приземлялся на военном аэродроме Чкаловское. У края взлетного поля их поджидал джип. Шофер принял из рук Гречишникова портфель, услужливо нес, что-то тихо докладывая на ходу. У зеркально-черной машины остановились, негромко совещались. Белосельцев, отойдя в сторону, смотрел на низкорослое, знакомое здание военного аэровокзала, на толкотню в накопителе, откуда сбитые в группы солдаты, иные в глухом похмелье, иные остервенелые и злые, но в большинстве сосредоточенные, молчаливые, торопливо двигались по бетонной полосе к самолету, улетавшему в Моздок. Мимо прошли бойцы спецназа в серо-черных камуфляжах, с чехлами, в которых отвисли длинноствольные автоматы. Протопали военные топографы, затаскивая в накопитель деревянные теодолиты. Сбитая стайка залихватских, находящихся под хмельком сержантов, дружно смолила и браво поплевывала. Среди серо-зеленых, пятнисто-коричневых, песочно-желтых облачений Белосельцев заметил небольшую группу молодых женщин в военном: в плотных юбках и френчах, в одинаковых беретах, с котомками, сумками, вещмешками. Одно лицо под темным, косо посаженным беретом показалось ему знакомым. Подкрался, всматриваясь, и в молодой женщине, строго одетой, стесненной в движениях, не привыкшей к своей военной форме, узнал Веронику, дочь Николая Николаевича. Изумленно шагнул к ней: - Вы? Каким образом? Куда? Не узнаете меня? Мгновение Вероника отчужденно на него смотрела, но потом, узнав, просветлела, радостно улыбнулась: - Как же? Узнаю. Вы - Виктор Андреевич. С папой моим дружили. - Где только не встречаемся! - Белосельцев осматривал ее лицо, похудевшее, без грима, без перламутрового сиянья.
|