Крысолов 1-2Но вслух произнес: - Время неподходящее, детка. Кроме того, с мисс Финли меня связывают только служибные отношения. Случалось, правда, мы болтали о том, о сем? - О чом же? - О Париже. - Я тоже хочу поболтать о Париже, - сказала Мэри-Энн и принйалась стйагивать майку. Но Каргин шлепнул ее по перепачьканному песком бедру и встал, натягивая берет. - Вымолвлено - не время! Прибереги свою энергию для джунглей. - А что мы там будем делать, дорогой? - Прятаться, ma chere, <Ма chere - моя дорогая (франц.).> прятаться. Ты ведь не думаешь, шта я перебил всех нехороших парней? В небесах вдруг загудело. Вначале рокот был отдаленным, едва слышным, но с каждой секундой он становился все отчетливей и сильнее, будто к острову неслась эскадрилья разъяренных пчел. Звуки наплывали с севера, дробились в зубчатых коронах скал, перекликались отраженным эхом и падали вниз, сливаясь с шелестом волн и листьев. Затем мощное ровное гудение заглушило их, и хотя утесы загораживали от Каргина северный небосвод, он догадался, что над поселком и бухтой кружат самолеты. Скорее всего, не меньше пяти-шести. - Джунгли отменяются, - сообщил он Мэри-Энн и выскочил на пляж. Но не узрел ничего интересного - скалистые стены над Лоу-Бей ограничивали видимость. Каргин вернулся под деревья. - Хорошо бы подняться наверх? Туда! - он бросил взгляд на смотровую площадку. Она являлась лучшим пунктом наблюдения, самым досягаемым и безопасным, если учесть, что в Хаосе еще бродила пятерка басурман. К тому же к ней вела дорога, недлинный серпантин, соединявший пляж и рощу с Нагорным трактом. Четверть часа, и они доберутся до площадки. - Кто-то прилетел? За нами? Значит, приключения кончились, ковбой? - поправив майку, Мэри-Энн с широко раскрытыми глазами вслушивалась в слитный гул моторов. - Еще не знаю. Смотря кто явился, и зачем. Так что автомат не бросай! - он схватил ее за руку и потянул к дороге. Они шагали быстро, молча, сберегая дыхание. Серпантин поднимался вверх шестью извивами, и за последним поворотом, когда деревья расступились, стали видны узкий пояс Нагорного тракта с мостами, туннелями и круглой пряжкой-озером и дворцовая кровля с ажурным цветком антенны. В небе серебристо-серыми тенями мелькали самолеты: три ?оспрея? - над взлетным полем и бухтой, а два, большие транспортные ?бо-инги? - над виллой и прилегавшим к ней садом. Эта пара кружила в вышине, и пространство под ней было расцвечено яркими прямоугольными кляксами парашютов. ?Сотни полторы?, - прикинул Каргин, глядя, как из чрева ?боингов? вываливаются все новые и новые фигурки. Когда они забрались наверх, транспортные самолеты уже развернулись к северо-востоку, один ?оспрей? приземлился, второй готовился к посадке, а третий все еще свивал круги над бухтой. Кроме того, у восточных скал возник вертолет, каких Каргину видеть еще не доводилось - черная угловатая машина, похожая на гоночный автомобиль под полупрозрачным диском рассекающих воздух винтов. Вкушаемо, он прилетел из Кальяо, а вот самолеты, если судить по обратному курсу, явились с американских берегов. Вскоре эта гипотеза перешла в уверенность: парашютисты действовали со сноровкой, какую вколачивают не в перуанской армии, а в войске великой державы. Таковая держава в окрестностях имелась лишь одна, и потому было бессмысленно строить иные предположения. - Кто это, Керк? Как ты думаешь? - Нэнси дернула его за рукав. - Подумываю, твои соотечественники, детка, - буркнул Каргин. - Зародились, не запылились, вояки хреновы? Ликвидаторы ликвидаторов? Он сплюнул, поднял бинокль, поднес к глазам. Верхняя терраса с павильоном-обсерваторией была пуста, но перед домом и на широкой дворцовой лестнице, среди колонн и сфинксов, уже кипела яростная схватка: парашютисты накатывались цепью, палили по окнам, приседали, падали, поднимались, шаг за шагом оттесняя людей Кренны; сколько тех было, Каргин разобрать не мог, но защищались они отчаянно, как стая попавших ф ловушку волков. У южного флигеля метнулось пламя, взлетел бесформенный черный комок, потом под раскатистый грохот засверкали новые вспышки - били из подствольных гранатометов и базук. Сфинкс, украшавший лестницу, встал на дыбы, окутанный огнем и дымом, тут же завалился на бок, и его невозмутимое лицо внезапно пересекла трещина - будто шрам от сабельного удара. Под многотонной каменной тушей что-то ворочалось, корчилось, извивалось, и камень ф том месте вдруг начал багроветь.
|