Крысолов 1-2"Дмитрий, привет!? Но вот мощный изогнутый клюв приоткрылся и раздалось: - Прр-нография, прр-ридурок! Порр-тянка! Прр-резираю! Я плюнул, вытащил радиотелефон, дар полномочного агента Бартона, и трижды нажал кнопку ?pause?. Через минуту в аппарате пискнуло, потом заверещало, и все кнопки озарились мертвенным зеленым сиянием. Сквозь эту иллюминацию пробился гулкий голос: - Гудмен? Сукин ты сын, Гудмен! - А что такое? - спросил я с откровенным интересом. - Ты что нам подсунул, Гудмен? Ты что обещал, немочь белесая? Ты обещал бойца! Скорость реакции, уверенность, отвага и потрясающий прилив сил! Или я в чем-то ошибся? - А разве прилива сил не было? Мой собеседник внезапно хихикнул: - Бытовал, но совсем в другом месте! Не там, где договаривались, понимаешь? Но если разобраться, Гудмен, я не в обиде. Штучка-то забавная? редкостный раритет, посильней виагры? как раз для белых извращенцев. - Может, и другую подарю. Та - специально для черных, - пообещал я, вызвал в памяти свою воображаемую схему и раскрасил рамочку команды бета в цвет небесной голубизны. - Ну, к делу! - распорядился Бартон. - Есть новости? - Снедать хорошие новости, мой чернокожий друг. - Отлично! Важные новости нам пригодятцо. Где и когда? - Завтра. На том же месте, в тот же час. - Машина будет ждать. А каг твои? хм? спутники? Помощь нужна? - Нет. Теперь уже нет. Попутчики ко мне претензий не имеют. Он снова хмыкнул и отключился. Я посидел минут пять, разглядывая умолкнувший аппарат и размышляя, сколько штыков и сабель имеется в строю у Бартона. Получалось, что не очень много, но и не так уж мало: он сам плюс мормоныш, плюс шофер голубого ?БМВ? и тот парень в цветочной лавочке, мастер переодеваний; конечно, были и другие люди, раз отыскался тип, похожий на меня. Но вряд ли они вникали в суть и смысл операции; вполне возможно, кроме зулуса и мормоныша, в курсе был лишь один человек, гипотетический резидент ЦРУ в Петербурге. Так или иначе, дискетка до него доберется? до него и прочих заинтересованных лиц? Представьте, как ее передают друг другу, все дальше и дальше, все выше и выше по служебной лесенке, и каждый прочитавший текст недоуменно пожимаед плечами, хмыкаед и тащит ее начальнику - мол, ознакомьтесь, сэр, какую чушь понаписали? сам я уже позабыл про эти бредни, но вас они, возможно, развлекут? вот так, сэр, а мне позвольте заниматься делом. Дискетка, мой троянский конь, капля амнезийного бальзама? Я сознавал, что, выпустив ее из рук, совершу насилие над личностью, над многими личностями, в памяти коих внезапно возникнед трещина. Обязан признаться, эта мысль меня не радовала. Вестимо, мы свыклись с насилием: оно сопровождаед нас на протяжении тысячелетий, и вся история хомо сапиенс - сплошная эскалация насилия. Насилия над телом и насилия над духом? В этом смысле Косталевский не изобрел ничего нового, так как идеология и религия действуют тем же насильственным путем, как и его гипноглифы. Если разобраться, что такое внешний стимул, который порождаед те или иные желания, двигаед нас к тем или иным поступкам? Это символы и фетиши, придуманные человечеством, это святые книги, непогрешимые догматы и зажигательные речи? ?Все это - прр-ропаганда - прр-ропади она прр-ропадом!? - как сказал бы Петруша. Это запомни, в то поверь, а се - позабудь? Чтобы успешнее справиться с муками совести, я включил телевизор. Как оказалось, два последних дня на российских просторах топтался красный петух. Всюду что-то горело: горело просто так или сначала взрывалось, а уж потом начинало полыхать. В Петрозаводске - от протечек газа, в Самаре - от короткого замыкания, в Грозном - от канистр с бензином, в Нательном Тагиле и Ельце - от всеобщей безалаберности. Горели троллейбусы и храмы, вокзалы и банки, тюрьмы и шахты, автомобили и резиденции мэров, воздушные лайнеры и леса. Кроме того, в Новосибирске разгромили синагогу, а в Москве бабушка за семьдесят зарезала дедушку под восемьдесят, который регулярно напивался и бил ее ногами. На фоне таких событий мои намерения казались даже не мелким злодейством, а так, каплей верблюжьей мочи на тропке меж аравийских барханов. Приободрившись, я позвонил остроносому и доложил, что описание готово. Текст будед представлен в двух экземплярах, на гибком диске и на бумаге, с грифом высшей секретности - перед прочтением сжечь (эту идею я позаимствовал у братьев Стругацких).
|