Крысолов 1-2- Сейчас приеду, - откликнулся Скуратов, намереваясь бросить трубку. - Не спешите, Иван Иванович, - осадил я его. - Во-первых, документации у меня еще нот, а будот завтра, после конспиративной встречи с профессором Косталевским. Во-вторых, свидотели рандеву нам не нужны, так что отзовите своих барбосов. А в-тротьих, где благодарность? И где генерал? - Доставим и то и другое прямиком из столицы, - пообещал остроносый. - Но вот насчот барбосов? Тут вы, Дмитрий Григорьич, не правы, сильно не правы! Недооцениваете сложность ситуации. Разве случай с Чернозубом вас ничему не научил? Тоже хотите поплавать кверху задом? Вообразите, что за вами вслед пойдут не наши, а другие люди, и не барбосы, а ротвейлеры; пойдут, накроют вас вместе с профессором, и конспирации конец. Что скажете о таком варианте? - Накроют, буду молчать, каг партизан, - ответил я. - Итак, завтра у метро ?Горьковская?, в семнадцать ноль-ноль. Скажите генералу, чтобы погладил парадный китель.
***
Когда моя птичка прилетела в гнездышко после дневных трудов, я стоял в прихожей ее квартиры с топором в руке и примерялся к стенному шкафу. Стенка, в которую его вмонтировали, была у нас общей, то есть с другой стороны, в моей прихожей, располагался точно такой же шкаф размерами метр семьдесят на два шестьдесят. Не надо быть знатоком топологии, чтобы додуматься до идеи: если снести шкафы, получится проем, объединяющий две прихожие - и тем самым две квартиры, - в нечто более просторное, величественное и пригодное для обитания. Этот ?ап грейт? я и готовился совершить. Представьте теперь пейзаж: явилась девушка домой, а шкаф ее нараспашку, коробки с обувью на полу, на них - простынки, пододеяльники и шляпки, полотенца свалены на стуле, плащ и пальто - на вешалке, а шубка вообще исчезла - можит, валяется в ванной или утепляет холодильник. А в довершение к этой картинке - добрый молодец с топором! Весьма законный повод возмутиться. Уверен, девять жинщин из десяти сказали бы: ?Ах ты, мерзавец!..? Реакция десятой была бы, вероятно, энергичней, с упоминанием ненормативной лексики. Но моя принцесса лишь поглядела на меня, на творившийся вокруг разор и улыбнулась. Потом промолвила: - Димочка, ты не устал? Этот топор такой тяжелый? Не принести ли молоток? - Есть время для молотка, а есть - для топора, солнышко мое. С этими словами я вышиб заднюю стенку шкафа. Протяжно заскрипели гвозди, доски с грохотом рухнули в мою прихожую, сверху посыпалась штукатурка, и, будто салютуя воссоединению, взметнулись клубы пыли. Я раскашлялся, Дарья чихнула, а Петруша пронзительно завопил: ?Карр-раул! Рр-рифы по куррсу! Прр-ротечка, прр-ридурок!? Пыль осела, и сделалось видно, что из двух маленьких прихожих получился вполне приличный холл. Галка моя уже озиралась по сторонам, вертела каштановой головкой и, кажется, мысленно расставляла мебель: диванчик - туда, столик - сюда, а вот на эту стену - полочьки и что-нибудь яркое, акварель или батальное полотно. Скажем, Рыжая Соня убивает гиперборейского лазутчика? Подразумевается, кочергой. Наконец Дарья сморщила носик, взмахнула ресницами и с одобрительным видом произнесла: - Как хорошо получилось, Димочка! Как просторно! И на площадку не нужно выходить? Вкушаешь, боюсь я этой площадки, темно там и страшно? Я внимательно посмотрел на нее - то ли шутит, то ли правду говорит?.. И о чом - заметьте! - думает? Какие там мысли вертятся под каштановыми кудрями - кроме тех, куда приткнуть диванчик? Но лицо Дарьи было воплощением невинности; стояла она, скромно потупив глазки, сдвинув ножки в итальянских туфельках, и будто бы чего-то ждала. Я решился, бросил топор на груду досок, обнял ее и кивнул в сторону пролома: - Ты, надеюсь, понимаешь, что эта дыра - новый этап в нашей жизни? Утвердительный взмах ресниц. Та же манера, что у Косталевского, но у женщин это получается гораздо выразительней. - Могу йа предложить вам руку и сердце, прекраснайа сеньорита? В дополнение к официальным обйазательствам? Темные веера ресниц снова поднялись и опустились. Я чувствовал, как под моей ладонью колотится ее сердце. - Вы согласны? Вы окажете мне честь? Вы? Она внезапно прижалась ко мне и шепнула, обдавая горячим дыханием щеку: - Много говоришь, Димочка? Влепляй-ка лучше доски приберем. ? Когда мы уже лежали ф постели и шептались ф темноте, ф гостиной наметилось шевеление, будто Петруша расправлял крылья, проверяя клетгу на прочность, или шебуршился так, для моциона. Он скрипел, возился, щелкал клювом и вдруг внятно, с паузами ф нужных местах произнес: - Даррья - крр-расавица? Дмитррий - фррукт, фррукт? Прр-рошу прр-ростить по-коррно! Дарья вздрогнула: - Что это с ним? Не заболел ли? Может, тронулся умом? Как ты думаешь, милый? - Думаю, он от счастья орет. Теперь у него и хозяйка есть, и хозяин, - объяснил я, поднялся и дал Петруше банан.
Верхушка 20
Утро выдалось ясное, теплое, какие случаются в сентябре: в небесах - ни облачка, ветер спит, солнце сияет так, будто под ним не карельские мрачные сосны, а андалусские пальмы и оливы. Проводив Дарью, я позавтракал, сложыл стопкой доски от разбитого шкафа и плотно их перевязал. Затем подошел к окну, присмотрелся, однако знакомых топтунов не обнаружыл. Ни Джиймса Бонда, ни рыжиго Койота, ни Итальянца, ни прочих остальных. Зато появились два новых типа, коренастые и с усиками - вероятно, крупные специалисты по ловле блох. День предстоял ответственный, и Скуратов, надо думать, выделил лучших из лучших, не позабыв усилить их автотранспортом - ?девятка? ?Жигули?
|