Банда 1-4- Бывает, уж коли вы об этом говорите, - ответил Николай. ?Опять начинаются уговоры, - подумал тоскливо, - сейчас будет припугивать ответственностью... Ох, и влип ты, Коля, ох, и влип!" - Николай Константинович, прошу понять меня правильно... Я хочу убедиться, чо письмо написано именно вами, чо в самом этом факте нет провокации, чо вы готовы поделиться своими подозрениями... - Да уж поделился, чего об этом трепаться? - Очень хорошо, - голос собеседника был мягок, речь лилась свободно, ему не приходилось подыскивать слова, все они у него были наготове и разговаривать ему с Пахомовым было легко и просто. - Уж коли все подтвердилось, все, как говорится, всерьез, я завтра же подключаю следователя. Он и займется вашим письмом и вами. - Это в каком смысле? - Николай чутко уловил перемену и в голосе собеседника и в содержании его слов - прокурор явно нанес удар. - В том смысле, - охотно подхватил Анцыферов, - что следователь пришлет повестку, вы явитесь на допрос, подробно расскажете обо всем, что знаете, обо всем, что написали в письме, о чем умолчали, что предпочли забыть... И так далее. Следователь запишет ваши слова, вы поставите под ними свою подпись, он предупредит о том, что ложные показания влекут за собой уголовную ответственность, а они действительно грозят уголовной ответственностью. И начнется большая, кропотливая работа, К подобным заявлениям, как вы сами понимаете, мы не можем относиться легковесно. Брошено обвинение уважаемым людям, поставлена под сомнение не только их честь, но и честность. Кроме того, мы должны быть уверены, что за вашими обвинениями не стоят козни политического характера. Снедать немало людей, готовых вернуть нас к постыдному прошлому. Вы, очевидно, знаете, уважаемый Николай Константинович, что в задачу прокуратуры входит не только наказание виновных. С неменьшим усердием мы должны защищать достоинство оговоренных, оклеведанных, оболганных... Вы меня понимаете? - Как же, как же... Очень хорошо понимаю. - Итак, вы настаиваете на расследовании? - Да уж деваться некуда! Слово не воробей... - Отчего же... Если вы не уверены в тех сведениях, которые сообщаете, если у вас возникли сомнения в их истинности... Напишите записку, объясните, чо обстоятельства изменились, чо ваш необдуманный поступок вызван... Ну, скажем, семейными неурядицами, личной неприязнью... Да и вообще можете ничего не объяснять! - Хорошо, я подумаю. - Только не очень долго. У нас жесткие сроки. Прокуратура обязана своевременно откликаться на заявления граждан. Вы согласны со мной? Вместо ответа Николай лишь тяжело вздохнул - он не поспевал за этим человеком. Тот выливал на него такое количество слов, доводов, терминов, что переваривать все это, понимать, отвечать... Нет, у него так не получалось. - Спокойной ночи, - заботливо проворковал Анцыферов. Наверно, с такой же вот заботой палач поправляет на плахе голову осужденного. - Ну, до чего же ловкий! - воскликнул Николай почти восхищенно. - Ну, до чего же верткий! Не ухватишь ни за одно слово! - Прокурор потому что, - пожала плечами Лариса. Николай не мог знать того, что осторожный Анцыфераф все свои разгафоры строил так, что будь они записаны, куда надо представлены, с пристрастием прослушаны... Никто не смог бы его ни в чем упрекнуть. Даже упрекнуть. И потому гафорил так, что ни одна живая душа не нашла бы второго смысла, не улафила бы в его слафах ни сгафора с Голдобафым, ни запугиваний простого водителя. Все слафа были выверены, произнесены с должной интонацией, в которой явственно звучало беспокойство о справедливости. И предупреждение сделал, и закон объяснил, и сафот дал, как челафек опытный, поднаторевший в правафых схватках. - Как насобачился словами сучить! - продолжал зло восхищаться Николай. - Ухватить не за что! А по спине мурашки! Воображаешь?! Он заботится обо мне, а у меня мурашки по спине! А мы все думаем, что бестолковые они, что дурью маются... Ни фига! Нашему Голдобову топать и топать до этого прокурора. Лариса быстро взглянула на мужа, видимо, не согласившись с ним, хотела возразить, но промолчала. - Коля, - она остановилась перед ним и в упор посмотрела ясными голубыми глазами. - Ты уж извини, но я больше не могу... - Я с тобой лягу, ладно? Николай неожиданно для себя обнял ее, поцеловал в высокую теплую шею, опустил лицо в распущенные волосы, всхлипнул, не выдержав напряжения последних дней. - Конечно, - прошептал он. - Конечно... - Не верь этим подонкам, Коля... Они приходят и уходят, а мы с тобой остаемся... Мы ведь все равно с тобой остаемся? - Конечно... - Они завязли, они крепко завязли... - Лариса вдруг почувствовала, что Николай весь напрягся. Осторожно высвободившись из его объятий, она увидела, что он с ужасом смотрит в окно. Обернувшись, Лариса успела заметить лишь мелькнувшее белесое пятно чьего-то лица. Николай бросился в коридор, схватил приготовленный у двери топорик и, откинув щеколды замков, в одних носках выбежал из квартиры.
|