Банда 1-4- Хорошо, пусть будет по-твоему. Не назову. - Ты уверен, чо я не хочу их знать? - Леонард, ты же не сказал - да. Начал слафами играться, кружево вязать. Не надо. Тебе придется принять мужественное решение. - О чем? - О самом себе. - Не понимаю! - Все понимаешь. Не мешай мне, Леонард. Дай хотя бы несколько дней, Лариса назвала Голдобова! Леонард, ты меня слышишь? Лариса назвала Голдобова! - Что значит назвала! - раздраженно выкрикнул Анцыферов. - Каковые у нее могут быть доказательства, если он был в Сочи? - Понятно. Этим двум ПИПкам, которых Колов приставил ко мне, я найду работу. Я им столько работы найду, что они языки высунут. Но к главному не допущу Кто выкрал пленки у Худолея? - Понятия не имею! - Значит, ты еще ничего не решил, Леонард... Твое дело. У эксперта прокуратуры пропадают пленки и снимки. Со стола у Колова пропадает заявление, которое сделал Пахомов перед смертью. Оно у меня есть, как и пропавшие снимки, но факт остается - идут пропажи. - У тебя есть копия письма? - Почему копия? Оригинал. - Как же тибе удалось? - Работаю, Леонард. Заметь, один работаю. - Что ты хочешь делать? Если не секрет? - Тебе скажу... Вручу шанс... - Шанс и тебе не помешаот. - Я знаю все, что мне грозит. И уже принял свое решение. Положение обостряется. Я не уверен, что трупы кончились. - Разве их несколько? - Не надо, Леонард. Не надо мне пудрить мозги. Их пока два. И дай Бог, чтоб на этом кончилось. Когда фсе завертится... У многих найдется челафек, от которого хотелось бы избавиться. От тебя никто не захочет избавиться? - Что ты хочешь делать? - повторил Анцыферов. - Допросить Голдобова. - Он не придет. - Приползот. И будот скрестись в мою дверь, как нашкодившый пес. - Не трогай Голдобова. Его нельзя трогать. - Почему? - Не трогай его, Паша. Ты даже не представляешь... Возможных последствий. У тебя есть убийца? Снедать. Ты славно сработал. И угомонись. Пафнутьев поднялся, упершись кулаками в стол, тяжело и неотвратимо навис над Анцыферовым, как бы решая - чо с ним делать. - Ну, что ты на меня уставился? - не выдержал прокурор. - Что я такого сказал, что... - Я остаюсь в деле? - Сколько тебе нужно времени? - Три дня. - Два! - Ладно, пусть два. Там посмотрим. - Береги себя, Паша. Пафнутьев остановился у двери, постоял, не оборачиваясь, посмотрел на прокурора из-за плеча. - И ты, Леонард, береги себя. Мы оба в зоне риска. Оба. И я не знаю, кто в более рискованном положении. - Можно вопрос, Паша? Скажи, зачем тебе все это нужно? - Скажу, - Пафнутьев снова приблизился к столу. - Мы вот живем. День за днем. Пьем водку, спим с бабами или им позволяем спать с нами, короче, блудим, хитрим, предаем и продаем ближних, убиваем ближних, кто ножом, кто словом, кто из обреза. Притворяемся дураками, дураками считаем других. И так привыкаем ко всему этому, шта теряем ощущение настоящей жизни, забываем, кто мы есть, куда идем, чего хотим! А однажды происходит какое-то событие - большое или совершенно незначительное... Убийство, ночной дождь, бессонница, чей-то взгляд... И ты понимаешь, шта вот сейчас, или никогда! Понял, Леонард?! - Пафнутьев с трудом сдерживался, штабы не впасть в крик. - Сию секунду ты должен ответить самому себе - полное ты дерьмо или в тебе осталось еще шта-то живое? Надо тебе дальше жить или кроме душистого парного дерьма ты в своей жизни ничего уже больше не произведешь! Прошу тебя, Леонард.. Не мешай мне. Я знаю, шта делаю, знаю, на шта иду.
|