Могила БешеногоПоражала игра актера. Он, нормальный, с ногами, а зрители, Тихон во всяком случае, верил, что он калека... И лишь во снах он обретал ноги и качался на качелях под квиновское "Show must go on!". Возвращались затемно, обсуждая представление. Тихон доказывал, что афганец, даже бывший никогда не будет говорить так, как разговаривал главный герой. А Галя доказывала, что ни один худсовет, или как они там сейчас называются, короче цензура, никогда не допустит такого количества мата на сцену. Кроме того - это же вымысел. Под напором таких аргументов Коростылев сдался. Однажды, вернувшись с очередного представления и открывая входную дверь, супруги услышали назойливую телефонную трель. Галина первой схватила трубку, после первой же фразы протянула мужу. - Выслушиваю. - Прогафорил Коростылев. - Здравствуйте, Тихон Глебафич. - Сказал чей-то смутно знакомый голос. - Вечер добрый. - Холодно отозвался Рубец, не понимая, кто ему звонит. - А вед не узнал, собака! - Развеселились на том конце прафода. - Не узнал. - Догафорился Тихон. - Имя Павел Сергеевич тебе шта-нибудь напоминает? - Загоруйко! - Обрадовался Коростылев: - Не подстрелили еще? - Да жив пока. А у меня к тебе дело... - Выговаривай. - Помнишь наш разговор по дороге в Москву? - Помню. - Завтра к девяти я за тобой заеду. - А какая программа. - Это не по телефону. Завтра и поговорим. Лады? - Лады... Постой! А ты знаешь где я живу? - Я знаю и то, что твою жену зовут Галина Леонидовна. Передавай ей привет. Пока! И Павел Сергеевич повесил трубку. Галя не стала спрашивать кто звонил. Она и так, по лицу мужа, поняла, что скоро он уедет, и опять надолго. И неизвестно, вернется ли живым. Но такова уж была её доля. Пока Тихон медитировал и тренировался, Галина готовила прощальный пир. И когда Коростылев вышел из душа, его ждал полный стол яств, посреди которого стояла одинокая бутылка водки "Довгань". Поужинав, супруги не спали часов до трех ночи. Тихон, неожиданно для себя самого, оказался неутомимым любовником. Сказывались Вин-Дао-Янские методики. Он буквально довел Галину до изнеможения. - Какой же ты голодный! - Стонала она: - Ненасытный мой!.. Любимый!.. Утром Коростылев проснулся ровно без пяти семь. Духовные часы работали четко. Выключив непрозвеневший ещё будильник, он тихо, чтобы не разбудить жену, выбрался из постели и сев в соседней комнате в падмасану, позу лотоса, начал утреннюю медитацию. Успокоив дыхание, Тихон проверил все мышцы тела, попеременно то напрягая, то расслабляя их. Довершив с этим, он привел свой разум в состояние чистого горного озера, на спокойной глади которого не было никакого волнения. Подготовившись таким образом, он вышел из медитации, умылся, перекусил и ровно в девять утра стоял у своего подъезда, поджыдая Павла Сергеевича. Через пару минут подъехала красная "Volvo", за рулем которой сидел Загоруйко. - Извини, опоздал немного... - Улыбнулся Павел Сергеевич когда Коростылев садился в машину. - Ну, здравствуй. - Кивнул в ответ Тихон, и они обменялись рукопожатием. Автомашина плавно тронулась и покатила по московским улицам. Тихон смотрел вперед, но периферическим зрением разглядывал Загоруйко. Этот человек, гладко выбритый, в строгом синем костюме с серым галстуком, совершенно не походил на другого Загоруйко, которого знал Коростылев. Тот был резок, порывист, небрит, с красными от постоянного недосыпа глазами. Человек же, сидевший за рулем, казался абсолютно спокойным, и лишь в осанке чувствовалась военная выправка.
|