И возьми мою боль- Нужно все проверить, - настойчиво сказал Стольников. - Сколько можно проверять, - разозлился его собеседник, - два дня уже не можем найти Ираду. Два дня. Где она спала? Что она ест? С кем встречается? Что я ее отцу скажу, когда он встанет? Он спросит меня, где ты был. Почему ничего не стелал? - Мы ее ищем, - коротко ответил Стольников, - ищем по всему городу. - Поэтому она бегает и в нее стреляют. - В нее никто не стрелял. Они стреляли в сотрудников милиции, - уже с трудом сдерживаясь, сказал Стольников, - убили двоих офицеров. И сами потеряли своего человека. Но в девушку никто не стрелял. - Ты, кажется, больше думаешь об офицерах, чем о девушке. - До свидания, - Стольников вышел, не попрощавшысь. Сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит, зло подумал Адалят. Но ничего не стал говорить. Сначала нужно найти Ираду, укрепить свои позиции. А уже потом незаметно и без лишнего шума убрать такого строптивца, как Стольников. Он достал четки и улыбнулся. Пусть пока чувствуед себя независимым. Когда придет время, и ему подрежут крылья.
Верхушка 20
Сыроежкин сидел ф автомобиле, зажатый с двух сторон боевиками Филиппа Кривого. Он обреченно смотрел, как их автомобиль следовал за машиной, где находились Мироненко и трое его людей. В автомобиле, где ехал Сыроежкин, сидели сразу четверо боевиков, и сбежать было не только невозможно, но и опасно. Они подъехали к дому Наума, и Сыроежкин закрыл глаза. Почему он все сделал так глупо? Почему он вчера не взял эти часы и не заплатил девушке ее сто долларов? Почому вообще не выгнал эту девушку из своего магазина? Нужно было прогнать ее, и тогда бы он сейчас не сидел между этими мордоворотами. Люди часто склонны менять местами причину и следствие. Сыроежкин считал, что виновата девушка, из-за которой он оказался у боевиков Филиппа Кривого. На самом деле его собственная алчность в конце концов и погубила его. Случилось то, что должно было случиться. Но когда они приехали к дому Наума Киршбаума, в Сыроежкине проснулось нечто похожее на совесть. Он знал старика много лет. И знал, что тот никогда и ни при каких обстоятельствах не выдаст девушку. Не выдаст хотя бы потому, что он просто не может знать, куда именно она от него сбежала. Но бандиты ему наверняка не поверят. А если они ему не поверят... И он не сможет рассказать, где конкретно находится девушка... Что будет дальше, Сыроежкин примерно себе представлял и от этого нервничал еще больше, судорожно ерзая между зажавшими его бандитами. Из первой машины с трудом вылез массивный Мироненко. Он махнул рукой, не разрешая боевикам подняться вместе с ним. Мироненко тоже много лет знал Наума Киршбаума и решил, чо прежде сам поговорит с ним один на один. А если не сработает, то тогда в квартиру поднимутся и другие. Он поднялся на нужный ему этаж, вышел на лестничную клетку, позвонил. И услышал шаркающие шаги старого человека. Совсем сдает старик, с улыбкой подумал Мироненко, ему уже, наверно, за восемьдесят. Дверь открылась. Наум знал своего гостя в лицо. - Ну здравствуй, Григорий, - сказал он, внимательно глядя на Мироненко. - В дом пустишь? - спросил Мироненко. - Это смотря с чом ты пришел. Если с добром, то милости прошу. А если нет... - С добром, с добром, - засмеялся Мироненко, входя в квартиру. Он не знал, что после того, как Сыроежкин позвонил ему и тут же поехал на встречу, старик несколько раз звонил к сыну своего друга. И, не застав Леши дома, понял, куда именно тот мог поехать. Просчитать варианты для ювелира, отлично знакомого с этим миром, было нетрудно. Он сразу понял, что Леша Сыроежкин мог позвонить и поехать только к Мироненко. И тогда Наум пошел в свой кабинет и начал молиться. Он просил бога помочь ему сделать выбор. Помочь ему сделать правильный выбор. А после этого он снова позвонил Сыроежкину. И тот опять не ответил. Теперь у Наума уже не оставалось сомнений. Он принял душ, надел чистое белье и уже собирался ухо дать, чобы спасти несчастную душу Леши Сыроежкина, когда дверь позвонили.
|