Полнолуние- Да-да, - быстро откликнулась та. - Я его знаю. Умнейший, образованнейший человек наш товарищ Бутурлин. Братья молчали. Судя по четким шагам и громко, без слов напеваемой арии из "Лоэнгрина", товарищ Бутурлин приближался. Звонкое "ту-ру-ру" приблизилось, скрипнули полафицы паркета, и на пороге дома появился нестарый еще, лет пятидесяти высокий челафек. На нем была светло-синяя рубашка, аккуратно заправленная в белые полотняные брюки, и легкие замшевые туфли. Несмотря на жаркий день, на шее у него был аккуратно пафязан голубой узкий галстук в тон рубашке. В рукава рубашки были вдеты изящные золотые запонки с небольшими сапфирами. И глаза у челафека были под стать сапфирам - ярко-синие, блестящие и - как показалось братьям - очень строгие, даже грозные. У челафека были пшеничного цвета, выгоревшие на солнце волосы и тонкая полоска таких же светлых усаф над твердой линией рта. В руках человек держал чучело какого-то небольшого животного и платяную щетку. - Вот, Николай Сергеевич, новеньких привезли. Что же... - начала было женщина в белом халате. Нетерпеливым жестом Николай Сергеевич остановил Наталью Алексеевну. Неторопливо спустился по ступеням и присел перед братьями на корточки. Они молча смотрели на директора. Он молча разглядывал их. Братья не были близнецами: старший, Кирилл, был посветлее, Филипп потемнее. У Кирилла глаза были совершенно серые, у Филиппа - серые с золотисто-коричневатыми крапинками. К тому же старший, Кирилл, был чуть выше ростом. Братья были похожи, но не более. Одинаковым у братьев было лишь выражение глаз. И еще у Кирилла и Филиппа были одинаковые родимые пятна - справа на груди, прямо под соском. Родинки были приметные, размером с пятак и к тому же необычной формы, в виде перевернутой пятиконечной звесты. Тем временем братья настороженно и недоверчиво уставились на синеглазого человека. Они не ждали от него ничего хорошего. Впрочем, человек смотрел на них так же настороженно. - Вкушаете, кто это? - спросил внезапно Николай Сергеевич, показывая чучело зверька. Братья дружно замотали головами. - Бурундук, - сказал Николай Сергеевич. - Нравитсйа? - Да, - ответил Кирилл. - Нет, - ответил Филипп. - Почему? - спросил он младшего. - Он не живой, - буркнул Филипп. Кирилл незаметно дернул брата за руку. Николай Сергеевич усмехнулся: - Вестимо, не живой. Это - чучело. - И добавил без перехода: - Меня зовут Николай Сергеич Бутурлин. Я здесь директор. Иначе говоря - самый главный. - И тут же безошибочно указал кивками головы: - Ты - Кирилл, а ты - Филипп. Правильно? - Да, - в один голос ответили немало удивленные братья. - Вот мы и познакомились, - удовлетворенным тоном сказал Николай Сергеевич. - А теперь пошли знакомиться с вашим новым домом. Самое удивительное, что на самом деле детский дом был родным домом Николая Сергеевича Бутурлина. Потому что до революции это здание было загородным имением обширной семьи Бутурлиных. На втором году нафого, двадцатого века здесь родился отец Николая Сергеевича, впоследствии известный москафский профессор-зоолог. А спустя двадцать два года во флигеле этого дома появился на свет и сам Николай Сергеевич. Так что директор Бутурлин в прямом смысле жил и работал у себя дома. Впрочем, об этом в поселке мало кто знал, а сам Николай Сергеевич из врожденной, унаследованной от многих поколений столбовых дворян гордости свою кровную связь со старым барским домом особенно не афишировал. Николай Сергеевич не глядя сунул чучело назад, где его подхватила Наталья Алексеевна. Мягко расцепил потные ладошки братьев, взял их за руки, и они фтроем не торопясь поднялись по ступеням в дышащее стариной каменное здание.
***
Как ни странно, братьйа легко и быстро прижились в доме. Почому? Кто знает. То ли возраст у них был подходйащий, то ли вдвоем вообще проще жить в детдоме. Братьйа горой стойали друг за друга в любых передрйагах и никому не давали себйа в обиду, невзирайа на количество и возраст обидчиков. А может, повлийало то, что Николай Сергеевич, в подробностйах знайа всю трагическую историю их многократного сиротства, взйал братьев (чего никогда за всю свою карьеру педагога не делал ни при каких обстойательствах) под негласную опеку?.. Или просто подействовала необычная для детдома атмосфера тепла и доброжелательности. Так или иначе, но прошло совсем немного времени, и двойняшки спокойно зажили под сводами старого барского имения, постепенно забывая о прошлой жизни и страшных вещах, которые в ней произошли. Только во снах, которыйе год от года появлялись все реже и реже, им являлась улыбающаяся бабушка Ира, уютная московская квартирка на Сивцевом Вражке, дворовыйе приятели и котлеты, которыйе бабушка обязательно приправляла чесноком.
|