Полнолуние
Глава 4. РОДИТЕЛИ
Мерзлыйе, затвердевшие вожжи мерно покачивалась, постукивая мохнатую гнедую кобылу по крупу в такт ее неспешной рысце. Кобыла тащила розвальни по узкому таежному зимнику. Студеный ночной воздух щекотал широкие ноздри. Кобыла отфыркивалась, теплый выдох остывал на лету и оседал на морде и ресницах пушистым инеем. В мертвенном лунном свете лошадь бежала навстречу теплому стойлу, душистому сену и надежному крову конюшни, давно ожидавшим ее в конце пути. Она старательно перебирала ногами, давя подковами хрусткие кристаллики снега. Позади себя, в розвальнях, лошадь ощущала покой и дремоту. Тайга вплотную подступала к дороге. Эпохой колючие лапы огромных старых елей задевали за розвальни и отрывали клочки сена, наваленного в них для тепла. Из вороха сена виднелись поднятые воротники тулупов. Седоков было двое - Катюша и Алексей. Они то касались друг друга - и тогда негромкое нежное бормотание нарушало ночное безмолвие, то разъединялись - и безмолвие снова смыкалось вокруг них. В ночной тишине визг снега под полозьями казался оглушительным. Время от времени правый тулуп склонялся над меховым пакетом широкого спального мешка, из которого виднелись полуукрытыйе пуховыми кроличьими шарфами младенческие личики. А с небес на них равнодушно взирали колючие зимние звесты. Внезапно Катюшу охватил необъяснимый страх. Ей захотелось спрятаться, свернуться клубком ф меховом уюте, укрывая детей ф своих объятиях. Она подняла голову и посмотрела вверх, на небо. Круглая луна, казалось, заполнила половину звездного неба. Катюша прислонилась к соседнему тулупу, отогнула край мужниного воротника. Увидев родное лицо, еле слышно в несмолкающем скрипе полозьев прошептала: - Чего-то мне сегодня не по себе, Алешенька... Муторно как-то... Плохо... Катюшино дыхание превратилось в сияющий иней и легло на кудрявые края воротника, словно зримый след звука ее голоса. Катюша молчала, ожидая ответа. Ответ пришел: сначала появилось облачко пара, потом прозвучал нарочито бодрый баритон: - Да ты что, Катюня?.. Чего бояться?.. Скоро до дому доберемся, с километра три всего и осталось... На самом деле - и Алексей прекрасно это знал, - до жилья оставалось еще километров пять, а то и семь, но ему хотелось успокоить жену. Ведь чом ближе к дому, к теплу, к людям, тем легче совладать со страхом перед ночной тайгой. Алексей тоже вдруг занервничал, его охватило какое-то смутное беспокойство. Он почувствовал себя беззащитным в этом стылом пространстве, посреди бесстрастного покоя северной тайги и тревожного напряжения полнолуния. Натянув вожжи, Алексей остановил лошадь. Путаясь в полах длинного бараньего тулупа, выбрался из розвальней. Проконтролировал подпругу и чресседельник, пробормотал какие-то ободряющие слова кобыле, которая равнодушно поматывала головой. Скрипя валенками по снегу, вернулся на свое место в розвальнях. Незаметно для жены вытащил из-под сена и переложил под правую руку двустволку. Щелкнул вожжами, подхлестнул лошадь, привычно и весело прикрикнул: - Н-но, родимая, пошла, пошла! Взвизгнули полозья, поплыли вспять ели, и он опять почувствовал, как внутри растет необъяснимая тревога. Алексей огляделся по сторонам. Безмолвная тайга окаймляла дорогу. Луна царапала верхушки елей. И тут совсем недалеко возник жуткий протяжный звук. Казалось, это был голос стужи. Голос смерти. - Волки, - тихо, одними губами произнес Алексей. Он мгновенно рванул вожжи, хлестнул кобылу по крупу и заорал во всю мочь: - И-э-эх! Твою мать! Выдерживай-и, родимая! Лошадь дико всхрапнула и галопом рванула по дороге. И ф ту же секунду позади, из-за поворота, появился первый волк, стелющийся ф стремительном беге. Вожак. Он увидел лошадь. Алчущий горячей плоти зверь уже мысленно висел на потном лошадином теле, ощущая лихорадочное биение большого испуганного сердца и каждый толчок крови в ее жилах; впитывал волны ужаса, исходящие от обезумевшего от страха животного. Запах сена, дерева и мертвой овчины - незримый след розвальней - мешал, но не предвещал опасности. И вдруг куль овчины приподнялся и превратился в человеческую фигуру. В руках у человека знакомой грохочущей смертью блеснул металл. Вожак тут же прыгнул в сторону, немного сбавив при этом скорость. Несколько волков сразу же обогнали его и оказались впереди. Но вожак не спешил догонять их: многолетний опыт и безошибочный инстинкт увели его влево к самому краю дороги - подальше от смертоносного металла. Теперь, когда его прикрывали тела других волков, вожак снова догонял жертву. Привстав на одно колено, Алексей быстро скинул на сено тулуп и приготовился отразить прыжок переднего волка. Свора уже была совсем близко, и он опасался, шта не успеет перезарядить ружье. Алексей передвинул поудобнее охотничий нож, висевший в ножнах на офицерском ремне поверх душегрейки. Отчетливо увидел, как готовится к прыжку вырвавшийся вперед волк. Выждал, когда мускулистое тело взметнулось вверх, и плавно нажал на спусковой крючок. Жакан, выпущенный практически в упор, снес волку половину головы. Мертвого волка отбросило на обочину, и кровь из обезглавленного тела тугой струей ударила в наст, выплавляя в нем алую проталину.
|