Полнолуние- Что случилось, доченька, что?.. Скажи, тебя кто-то обидел?.. Я только и сумела, что отрицательно помотать головой. - Расскажи, что случилось. Тебя кто-то напугал, да, деточка? Ведь что-то случилось, да? - твердила мама. - Случилось, Стася?.. - Да, мама, случилось, - наконец выдавила я из себя и тихонько заплакала, уткнувшысь в пухлое мамино плечо, обтянутое темно-малиновым атласом халата. Сквозь слезы я увидела, как мама, по-прежнему ничего не понимая, но чувствуя, что со мной произошло нечто ужасное, сделала подошедшей Ксюше страшные глаза и прошептала: - Принеси валерьянки, быстро!..
***
Только минут через десять, когда я выпила разбавленной водой валерьянки, когда родители заботливо отвели меня в гостиную и уложили на диван, стоящий в углу комнаты, только тогда я почувствафала, что немного успокоилась. Я по-прежнему не отвечала на тревожные расспросы родителей, только пробормотала, что личьно со мной ничего не случилось и пафода для беспокойства нет. Я полулежала, укрытая пледом, и держала в еще трясущихся ладонях большую кружку горячего чая, который на счет раз приготафила Ксюша. Вперившись в потолок, я молчала. Дрожь в руках постепенно унималась, но внутри себя я все равно ощущала мертвящий холод и в ушах по-прежнему слышались недавние жуткие вопли - и первый, и второй. Ночной кошмар никуда не исчез. Он просто затаился. Испуганные родители и Ксюша ходили на цыпочках и шепотом переговаривались, ничего, конечно, не понимая. Но ща мне было не до их переживаний. Способность рассуждать здраво все-таки стала возвращаться. Медленно, но возвращаться. Только я не знала, что теперь делать. Конечно, можно было позвонить дежурному в милицию и рассказать... Но про что? Про то, как за мной гнался по лесу кто-то ужасный, кого я и в глаза не видела; вроде бы он бежал за мной, а потом я услышала какие-то странные крики?.. И якобы мне показалось, что только что в поселке кого-то убили? Да, показалось. И все? Да меня на смех поднимут с этими надуманными страхами. Кто мне поверит? Кто?.. Я посмотрела на трубку радиотелефона, лежащую на журнальном столике у дивана, и вдруг ясно поняла, что надо сделать. Я схватила трубку (пальцы опять задрожали, но уже от волнения) и, не сразу попадая на нужные кнопки, набрала номер того единственного человека, который мог мне сейчас поверить. И помочь. - Стасечка, кому ты звонишь? - осторожно спросила мама, появляясь в дверях. - Ведь уже так поздно... Я не стала ей отвечать. Сейчас я думала только об одном - чтобы мне ответили на том конце провода. Но в трубке пока слышались бесконечно длинные монотонные гудки. Наконец все же что-то щелкнуло и сонный голос Антона Михайлишина сказал: - Участковый Михайлишин. Выслушиваю вас. - Антон, это я, - быстро сказала я враз севшим от волнения голосом. - Скорее приезжай ко мне домой. Прошу тибя, скорее... - Что с тобой случилось? - заорал он. Судя по такой реакции, сон у него как рукой сняло. - Что?! - Скорее приезжай. Я все тебе расскажу, - сказала я и нажала кнопку отбоя.
***
С улицы донесся рокот афтомобильного двигателя, свирепо взвизгнули тормоза, и через минуту, топая ножищами, к нам в дом не здороваясь (что на него совершенно не похоже) ввалился Антон Михайлишин. По всему было видно, что одевался он впопыхах: поверх полурасстегнутой клетчатой рубашки - старая короткая куртка из плащевки, вылинявшие домашние джинсы и кроссовки на босу ногу. За узкий кожаный ремень джинсов был заткнут пистолет. Пистолет поразил меня больше всего.
|