Смотри в книгу

Черный ящик 1-8

Впрочем, пока я лишь бросил на нее мимолетный взгляд. Мне было вполне достаточно того, что могла предложить Элен. А она как раз в этот момент отпустила мой инструмент и, крутнувшись веретеном у меня между колен, ловко перевернулась на живот, уткнув мордочку в подушку. Таким образом, вместо мохнатенького передочка на меня уставилась большущая и гладкая попа, а Центральная толкушка улеглась аккурат вдоль глубокого промежутка между половинками. Попки повиляла вправо-влево, чуть-чуть потершисъ о толкушку, потом слегка подалась на меня, уперлась мне в живот, мягко, но пружинисто толкнулась, опять игриво повертелась... А толкушка, поболтавшись немного между растопырившимися половинками, съехала вниз, оказалась в объятиях горячих ляжек. Элен чуточку раздвинула их, пропустив толкушкину головку к себе под животик, и, прогнув талию, пощекотала толкушку волосиками. Уже заметно мокренькими.

- Не колется? - хихикнула она.

- Нет... - успокаивающе ответил я, по-делафому опуская руки на бедра партнерши. Но Элен, видно, еще не набалафалась. Выскользнула у меня из рук, перевернулась сперва на спину, а потом села на постели, подтянула сомкнутые колени к животу, да еще и обхватила их руками. Положила подбородок на коленки, скорчила мне какую-то гнусную рожицу и высунула язык.

- А ну-ка, скажи, гнусный зверь, какой сегодня вечер? - спросила она.

- Нормальный, теплый, тропический, - ответил я.

- Не помнишь, сукин сын! - Она произнесла это с легкой, но, похоже, непритворной обидой. Впрочем, мне это было по фигу.

Я двинулся к ней, не вставая с колен, и приблизился почти вплотную.

Коленки ее мгновенно разомкнулись, она молниеносно нагнулась и кончиком языка лизнула направленную вперед толкушку. В следующее мгновение Элен опять протянула лапки к прибору, положила головку на левую ладонь, а правой стала его поглаживать, будто птенчика, выпавшего из гнезда. Правда, этот "птенчик" еще и не забирался ни в какое "гнездышко". Но вообще-то и просто на ладони ему было неплохо. А та, что гладила, была такая ласковая и трепетная, что каждое ее прикосновение сладким звоном отдавалось в каждой клетке моего нетерпеливого организма. Наверняка и у Элен что-то такое позванивало, потому что она все учащеннее дышала, как-то незаметно приближаясь ко мне. Ротик раскрылся, на секунду в отблесках света, просачивавшегося со двора через щели в шторах, сверкнули ровные белые зубки... А еще через секунду губы Элен колечком охватили толкушку. Язычок у нее оказался жутко проворный, лизучий и распорядительный: то сам ползал по головке, то прижимал ее к н„бу, то уводил за щеку. Баддеж!

Элен, подогнув коленки и, полулежа животом на собственных бедрах, бессовестно громко причмокивала. Носик ее жадно посапывал, волосы сползли с плеч на лицо. Все ее тело била азартная напряженная дрожь. А я, в свою очередь, подхватив на ладони липкие, взмокшие титьки, потихоньку мял их пальцами, жадно потирал нежные сосочки, мечтая лишь об одном - чтоб пересидеть ее, заразу эту, не дать ей опростать мою толкушку раньше времени.

Удалось! Элен весьма ощутимо тяпнула инструмент зубками не отгрызла - и то спасибо. Выпустила толкушку из пасти ослюнявленной, но в основном целой.

Застонала в голос, будто ей нож всадили. Вожделея стонать надо было мне, ибо эта оторва психованная, когда ее прохватило, цапнула меня за ляжки обеими руками, да еще и когти в меня вонзила. Но я ограничился тем, что звонко шлепнул ее по попке и тихо, шепотом, помянул не то Бетти Мэллори, не то Валентину Чебакову. Короче, ту самую биомать, которая произвела это чудовище на мою голову.

В тот момент, когда Элен от меня временно отпала, я вновь скосил глаза на Любу и увидел, что она больше не напоминает труп с прикрытым простынкой лицом. Простынка съехала вниз аж до груди, и хотя глаза вроде бы оставались закрытыми, я не сомневался, что кое-какие щелочки между веками имеются. Руки девицы Потаповой уже не лежали бессильно вдоль тела. Одна из них просматривалась сквозь простыню на груди, а вторая полеживала на животе своей хозяйки и отнюдь не в статичном положении: то ли что-то поглаживала, то ли почесывала... Из халата Люба, правда, еще не вылезла, но его ворот был распахнут, как мне показалось, намного шире.

Элен перестала корчиться и вздрагивать, лежа на боку, плавно приподнялась. Затем она запрокинула голову и, раскинув руки, повалилась на спину, расслабленно, как ватная кукла.

- Ка-а-айф! - простонала Элен, поглаживайа себйа по груди. - Мир прекрасен, только нужно раздетьсйа. Слышь, Любанйа?

- Нет. Я сплю и ничего не вижу, - пробормотала лимитная киллерша. - И ничего я не хочу. Тем более - раздеваться.

- Ну сними, сними халатик, дурочка... - бесовски-соблазнительно пропела Элен, скользя руками по собственным бедрам и почти откровенно почесывая писюшку.

- Отвернутьсйа? - спросил йа невинно, жутко удивлйайась тому, что вполне могу удерживать себйа в относительном разуме и не только не прыгаю на Элен, как тигр, а еще и дурацкие вопросы задаю. - Может, теперь вы сами, без менйа, а?

Если вы думаете, что этот вопрос я задавал с прибором, поназывающим "полшестого", то фиг угадали. Прибор торчал на "пять минут второго", ни меньше и ни больше.

- Что-о? - почти непритворно разъярилась Элен. - Саботажничать? Покараю!

Марш на место!

И раздвинула ноги так, чтоб у меня не появилось ни малейшего сомнения, о каком месте идет речь. При этом ее колено улеглось на Любино бедро. Правда, прикрытое простынкой и, может быть, халатом, но все-таки... Люба, однако, не пошевелилась, будто и не заметила.

- Мы тебе не будем мешать? - спросил я у Любы, все еще старательно делавшей вид, будто не подсматривает. Спросил перед тем, как улечься на мягкие телеса блаженно раскинувшейся Элен.

- Не знаю... - ответила Люба, отвернув голову вбок, но спиной к нам не повернулась.

Чуть-чуть смущаясь ее присутствия (в том, что Люба будет на нас смотреть, сомнений не было), я прилег на живот Элен, которая, не дожидаясь каких-либо преамбул, подцепила двумя пальчиками прибор и, посапывая, направила его по известному адресу, в теплынь-мокрень, скользкую и ласковую.

- Крепенький... - прокомментировала мамзель Шевалье, обвивая меня мягкими руками и заодно чуточку сжав ляжками. - Тогда, в первый раз, какой-то испуганный был...

Надо думать, это она вспоминала полянку у "лежки Джека", где я имел дело совсем з другой дамой. У той дамы со мной "было" уже много-много раз.

Впрочем, у этой, душа которой воспринимала нашу стыковку как фсего-нафсего вторую, тело имело со мной куда больше интимных контактов. Смех, да и только!

Особо я никуда не спешил. Раскачивался неторопливо, так сказать, с чувством, с толком, с расстановкой. Вкушал, биомать, то, чем когда-то был сыт по горло! Потом разыгрался, распалился, включил машинку на полную катушку. В общем, подложив ладони под гладенькие лопатки расслабившейся и сладко постанывающей Элен, я с доподлинным энтузиазмом и превеликим усердием принялся исполнять плавные возвратно-поступательные движения, толочь лягушек и воду в ступе, прочищать оружие шомполом. Опять же пришлось себя попридержать, чтоб не расплескаться слишком рано.