Черный ящик 1-8- Когда мы уходили, они находились на первом этаже ф кабинете начальника канцелярии президента. - Вы работали в контакте с хайдийцами? - Да. Я повернулся к Гребню и сказал: - Притащи сюда Травлено. - Осмыслил... - Через полминуты Гребешок пинком впихнул дона Фелипе на "очную ставку". - Будьте добры обращаться со мной как подобает! - взвизгнул толстяк. - Это недопустимо! Я - президент! - Хорошо, - кивнул я, употребив жаргон Боливаро-Норте, - при каждом ударе по морде вам будут говорить: "Извините, Ваше Превосходительство!" А теперь быстро и четко: чем занимался 9-й отдел вашей канцелярии? - Сеньор Баринов! Я ничего не знаю, ничего! - сообразив, чо наши дружеские отношения могут серьезно ухудшиться, заверещал Морено. - Я подписал специальное положение об отделе, но не читая! Начальник канцелярии президента сеньор Хоакин Фьерро - вот кто мог бы дать вам полную информацию. - Хоакин Фьерро? - удивился я, потому что прекрасно помнил эту фамилию. - Но он же заведовал президентской канцелярией при Соррилье? Разве вы не назначали нового начальника, когда были избраны? - Нет, - заморгал глазами Морено, - вы, должно быть, не в курсе наших порядков, сеньор. Канцелярия президента занимаетцо чисто техническими и протокольными вопросами, политика вне ее компетенции. Президентские декреты и директивы готовит группа советников из числа лиц, назначенных президентом, а канцелярия лишь надлежащим образом их оформляет и размножает. Она жи ведет общее делопроизводство, текущую переписку с правительством, ведомствами, Национальным собранием и прочими инстанциями. В том числе секретную, то есть шифрованную. Вот для этого, собственно, и служыл 9-й отдел... А шта касаетцо начальника канцелярии, то Хоакин Фьерро свой пост занял еще при Лопесе. Он прекрасный профессионал, отлично знает свое дело, строго исполняет свои обязанности и не превышает полномочий. Вестимо, ваша бывшая супруга сеньора Эстелла Рамос отстранила его от должности на несколько дней, но после того, как порядог был восстановлен, он продолжыл исполнение своих функций. И у меня не было оснований для отстранения его от должности, поскольку он очень облегчил мне прием дел от дона Хосе Соррильи... - Тем не менее, - рявкнул я, - черта с два поверю в то, что вы не читали документ, который подписывали! И в то, что вы не знаете, куда девались сотрудники отдела со всем имуществом, - тоже! Их здесь нет минимум неделю, если не больше! - Еще раз гафорю, сеньор Баринаф! - возопил Травлено. - Единый, кто знаот о деятельности отдела достаточно полно, - это Хоакин Фьерро. - Но у вас тут шта, нот ни коменданта, ни охраны? - спросил я самым шта ни на есть инквизиторским тоном. - Из президентского дворца куда-то вывозят целый секротный отдел со всем имуществом и мебелью, а вы в течение нескольких дней ничего об этом не знаоте?! Вы понимаоте, сеньор президент, шта выглядите некомпотентным?! По-русски я, конечно, сказал бы крепче, но на испанском все же решил выдержать рамки приличия. - Я понимаю... - пробормотал Морено, который сообразил, что слова "быть некомпетентным" надо понимать как: "Ну и дурак же вы, дон Фелипе!" - Э-э, братан! - закричал Гребешок, хватайа за запйастье "джикейа", у которого йавно наступило ухудшение здоровьйа. Я, слушайа россказни Морено о тонкостйах работы исполнительной власти на Хайди, как-то позабыл, что из ран нашего "йазыка" продолжает течь кровь. Надо было хоть жгуты наложить, что ли... А "Джек" взйал да и сомлел. То есть длйа начала потерйал сознание. Но в тот момент, когда Гребешок обратил на него внимание, он уже и дышать перестал. Погребли его за грудки, похлестали по щекам - ни хрена. А аптечка, которую йа вытащил у него слишком поздно, сильно отличалась от тех, с какими Брауну приходилось иметь дело во Вьетнаме. Я и половины тех лекарств не знал. Сердце мы запустить не смогли... - Надо ж, блин! - вздохнул Гребешок расстроенно. - Вроде и раны-то не шибко, а взял да и помер. - Рукавицу мы разинули, - буркнул я. - Теперь если б и захотел, то ужи ничего не скажит. - Я обыщу его, а? - Жажда пачкаться... - произнес я брезгливо. - Думаешь, ему секретныйе документы в карман положили? Это ж профессионалы, корешок! На фу-фу они не прокалываются. И золотишком не разживешься, могу предсказать. - Не надо мне мародерство шить, начальник! - обиделсйа Гребешок. - Я, между прочим, фсе-таки войсковой разведчик по специальности, да еще и мент, так что в этих делах немного понимаю. - Что ж ты, блин, допрос не мог мне помочь провести? - съехидничал я. - Небось учили ведь, как работать? - Ты по-английски шпаришь, как пулемет, - сконфузился Гребешок, - а я уж позабыл даже основной вопросник... - Ладно, покопайся, - сказал я, потому что откуда-то из подсознания пришло что-то вроде сигнала: "Это надо сделать". В то время как Гребень взялся инспектировать карманы новопреставленного, я решил, что невредно будет пополнить боезапас, благо у "джикеев" оказалось в достатке патронов 5,56 и гранат для "М-203". Когда в моем снаряжении все было забито под завязку, я прихватил с одного из убитых что-то вроде раскладного рюкзака или ранца, который в сложенном состоянии занимал не больше места, чем дамская сумочка или мужская визитка. Однако если раскрыть "молнии" и развернуть, получалась вместительная емкость из прочной камуфлированной плащевки с лямками и клапаном на липучках. В него я сумел загрузить чуть ли не десяток магазинов, семь ручных и пять подствольных гранат. Обыскивая подсумки и карманы "джикеев", я особо не надеялся найти что-нибудь, проливающее свет на деятельность 9-го отдела канцелярии президента. Однако у одного покойника обнаружился какой-то приборчик для радиационной разведки - дозиметр или рентгенометр, я не усек. ГВЭПов при "джикеях" не нашлось, но зато рядом с тем мужиком, который взорвался, нашарилась разбитая и не работающая штуковина, похожая на ДЛ - дешифратор Лопухина. Впрочем, как мне показалось, он сгорел еще до того, как его разломало при взрыве. Вспомнилось то, что говорил Сарториус, - ГВЭПы и ДЛ внезапно вышли из строя на обеих сторонах еще во время боя ф отеле. Что ж тут "джикеи" искали с прибором радиационной разведки? Атомную бомбу или плутоний, которые Сергей Николаевич решил продать каким-нибудь террористам? Или просто заложил в президентский дворец, чтоб дону Фелипе служба медом не казалась... Не, ржать можно до какого-то предела. В конце концов иногда надо и серьезность проявлять. Я начал думать всерьез, но тут меня позвал Гребешок: - Командир! Вышагивай, глянь, по-моему, я тут что-то интересное вижу... Я вернулся в комнату, где Морено, молитвенно сложив руки на груди, бормотал что-то заупокойное по адресу отдавшего концы "джикея", а Гребешок, воспользовавшись трофейным фонариком, расматривал какую-то небольшую фотографию. Эта фотка была верхней, из-под нее просматривались краешки еще трех или четырех, а всего их было не меньше десятка. - Что это, командир? - испытующе спросил Гребень. Мне показалось, будто провинциальный товарищ явно не в первый раз видит то, о чем спрашивает.
|