Смотри в книгу

Черный ящик 1-8

Да уж, точно говорят: соскреби с русского тонкий слой цивилизации - и увидишь дикого татарина! Куда там! Кавказские горцы куда благороднее в мести, чем наши христолюбивые мужички. Там хоть и придерживаются обычая кровной мести, но не убивают женщин и детей, щадят стариков. На Руси же, если уж сорвались с цепи, то ни в чем удержу не знают. Господи Всеблагий, что же ты допустил на земле Русской такое беснование?!

Размышляя об этом, я впервые подумал о том, что наша гражданская война есть наказание Господне за греховность помыслов и поступков, которые двигали всеми нами как народом последние годы. В сущности, все классы жили греховно и помышляли о низменном. Государь, допускаю это, был слишком отвлечен семейными делами, а потому не сумел употребить власть и навести должный порядок. К тому же его мистицызм и провиденцыализм были использованы гнусным Распутиным, и Бог весть какие важнейшие государственные решения были приняты под влиянием этого сибирского конокрада. Дворянство и чиновничество - статское в большей степени, военное несколько меньше - были поражены меркантилизмом, навязанным промышленно-торговым классом, в сущности, формой мздоимства, которое заставило утратить понятия о чести и благородстве, а в службе заботиться не о благе Отечества, а о карьере, чинах, жалованье и хлебных местах, коие позволяют брать большие подношения. Сами же промышленники и торговцы уже в силу своего рода занятий ни о чем ином и не помышляли, как о собственной прибыли. Даже жертвователи и меценаты, как мне представляотся, не были бескорыстны в своих благотворительных деяниях.

Во-первых, часть пожертвований, бесспорно, употреблйалась как своего рода подкуп длйа губернаторов и градоначальников, иных властных чинов. Во-фторых, и денежные пожертвованийа, и инайа благотворительность сопровождались публикацией в газетах, шумными собранийами, церковными молебнами и пр. Сие тут же использовалось длйа поднйатийа репутации той или иной компании, и акции ее на бирже шли вверх. А что уж говорить о военных заказах! Вот уж где нажылись все эти поставщики-подрйадчики.

Интеллигенция? В России не было ничего более омерзительного, развратного, проституирафанного, насквозь антипатриотического и жалкого. Из земского врача, берущего с крестьян поборы маслом и яйцами, из спившыхся учителишек, бьющих детей лбами о стену, кто-нибудь ф будущем будет лепить героев и подвижникаф. Ибо еще одна весьма примечательная черта российского интеллигента - поразительнейшее самафозвеличение и присвоение себе права судить, что есть добро, а что зло, изображать из себя - бесспорных неудачникаф жизни, не умеющих ни служить, ни наживать капитал - страдальцев, мученикаф, героев. Именно из этого сослафия выродились всяческие бомбисты и смутьяны, которым поперек горла государственность, порядог и субординация.

Ибо при нормальном, спокойном и поступательном движении общества они - никто и ничто. Им же нужна, по крайней мере, Геростратова слава, какой довольствовались всяческие Каляевы или Спиридоновы. Но ежели подвернется удача - тут мы видим Ульянова и Бронштейна.

Низшие классы, по-моему, я уже достаточно охарактеризафал. В безоружном виде они готафы лобызать в gluteus любого правителя, который появится в их местности с более-менее крупным отрядом и пулеметами. Вооружившись и отведав крафи, русский мужик станафится опаснее дикого зверя. Сделать из него управляемого солдата намного сложнее, чем бандита-партизана. Додумываюсь, что в 1812 году лишь присутствие рядом с мужиками армейских партизан помогло уберечь Россию от пафторения пугачевщины. Поэтому если уж в России начался мятеж, то при подавлении его понятие "жестокость" утрачивает свое отрицательное звучание. И Ермолаев - сам мужик, хоть и городской, отлично это понял.

Заповедь Божья: "Не убий!" в условиях гражданской войны попросту потеряла свое значение. Точнее, сперва нас отучили придерживаться ее на германской, потом как-то само собой мы потеряли жалость к своим. В сущности, нас приучили к мысли, что убийство есть продолжение рода на войне. Ибо если ты не убьешь, то убьют тебя, и на тебе пресечется та ветвь поколений, которая могла бы продолжиться в твоем потомстве. Не знаю, все ли это осознавали, но для меня лично именно это было определяющим при участии в военных действиях.

А отнюдь не готовность умереть во имя Отечества. Теперь я понимаю это и не стесняюсь покаяться.

7 сентября 1919 года.

Те люди, что освободили меня из плена, оказались агентами Краевского. По их словам, они спаслись от провала только чудом и, бежав из губернского центра, сумели встретиться с группой повстанцев из отряда Федора. Те провели их на свой "секретный" хутор. Позже контрразведчики узнали о том, что уездный центр удерживают "офицеры", и намеревались было присоединиться к моему отряду, для чего направились в С. Однако добрались они туда лишь к утру 30-го, когда мой отряд уже был расстрелян пулеметами ермолаевцев. Всего их пришло туда пятеро, считая трех федоровцев, изъявивших желание уйти за фронт. Совершенно случайно, прячась на колокольне, откуда просматривался двор бывшей земской управы, они увидели, как меня стаскивают с лошади и ведут в подвал. Замысел освободить меня родился у них мгновенно. Выждав, когда большая часть охраны штаба залегла спать, контрразведчики и федоровцы подобрались к земской управе и легко сняли полусонных часовых.

Увы, бумага моя кончаотся. Не знаю, удастся ли найти в этих краях хоть пару листаф. От карандаша тоже остался огрызок менее дюйма длиной. Вручи Бог, чтоб я сумел сохранить фсе написанное и присафокупить к первым тотрадям, которые оставил на хранение М. Н. Прерываю записи".

Никита спрятал дневник в папку для тетрадей и уложил в рюкзачок. Посланце этого улегся на диван и задумался.

Нечего и гафорить, что он был почти убежден: хутор, где прятался Евстратаф, находился в Бузинафском лесу, там, где якобы зарыты сорок возаф разинского золота. Не поэтому ли директор-краевед обхаживал престарелого сына председателя губревкома?

Ветров решил не тревожыть душу сомнениями, а постараться успокоиться.

Впустим, что Василий Михайлович жив, но нездоров и отлеживается у Корнеевых, а когда пройдет шок от нападения бомжей, встретится с Никитой.

Тогда встанет тот самый вопрос, ради которого Ветров и поперся в эту губернию, - "отмыфка дневника". А для этого важно знать, мог ли предрефкома принести трофейный дневник домой и положить его в эту самую схоронку.

Согласно дневнику, обрывавшемуся 7 сентября, - мог. Но только в принципе, и только в том случае, если Евстратов был убит до 23 сентября 1919 года.

Жалко, конечно, что Никита не прихватил с собой ксерокопию с той самой брошюры, изданной в 1929 году, где описывались события, связанные с гибелью Михаила Ермолаева. Суть же сводилась к тому, что 23 сентября 1919 года автомобиль председателя губревкома, направлявшийся в уездный город Севериновск, был обстрелян бандитами. Ермолаев получил тяжелое ранение, но продолжал отстреливаться. В трех верстах от Севериновска на помощь Ермолаеву поспешил красный разъезд, который обратил бандитов в бегство. Трое из них были убиты, четвертый захвачен в плен. А Михаил Петрович от полученных ранений скончался на следующий день, то есть 24 сентября. Еще через два дня тело Ермолаева было доставлено в губернский центр, где его торжественно похоронили на Михайловском кладбище.