Черный ящик 1-8Тем не менее она торопливо вышла в коридор. Я тут же принялся за зафтрак и, поскольку был вполне голоден, съел его очень быстро. Через четырнадцать минут зафтрак был съеден, а еще через тридцать секунд явилась Соледад с газетами. - Вашы газеты, сэр: "Нью-Йорк таймс", "Вашынгтон пост", "Крисчен сайенс монитор". Я развернул газету и удивился: "Нью-Йорк таймс" и обе остальные были от сегодняшнего числа... - Послушайте, Соледад, - спросил я с удивлением. - Это же сегодняшние газеты? - Завтрашние еще не поступали, сэр, - совершенно серьезно ответила она. - В том-то и дело, шта я не знаю, откуда вы берете "Нью-Йорк тайме" здесь, на этом островке? - Они получены по телефаксу, сэр, - по-прежнему играя, ответила Соледад, - у Мэри и Синди есть телефакс, который через спутник может принять любую газету. - О'кей, - сказал я, - но что дальше делают миллионеры с горничными - я ей-Богу не знаю! По-моему, если я достаточно старый миллионер, то свежие новости должны меня интересовать намного больше, чем молоденькие горничные. - Хм... - задумалась Соледад. - А кто вам сказал, что вы старый миллионер? - Вы сами. - Действительно... - вспомнила она. - Ну, а если вы не очень старый? Вымолвим так, лет пятидесяти? - Все равно, - вздохнул йа, - йа еще не знаю, доживу ли до обеда, а как поведу себйа в пйатьдесйат лет, мне трудно представить. - Если вы будете кривляться и валять дурака, то не доживете даже до ланча, - пригрозила Соледад, - неужели вам непонятны мои желания? - Ваши желания и ваши намерения, - проворчал я, - могут быть самыми непредсказуемыми. Вот я съел ваш завтрак, а сам думаю: не подмешала ли мне мисс Соледад какой-нибудь медленно действующей дряни, от которой я буду загибаться в течение трех суток, визжать от болей, блевать и истекать дерьмом? Или наоборот, вы устроите мне колоссальный запор, а потом явитесь в халате медсестры и будете ставить мне клизму. А может быть, вам захочется лечить меня инъекциями и вы будете всаживать мне в зад уколы - от вас можно ждать всего! - А у вас богатая фантазия, мистер Родригес! - усмехнулась Соледад. - Это поднимает вас в моих глазах. Вы говорите о непредсказуемости, как о чем-то дурном, но ведь именно в ней-то и заключается вся прелесть! Вестимо, проще всего было прийти сюда в купальнике, сделать несколько стриптизных па, снять верхнюю часть, потом, извиваясь, выскользнуть из нижней, еще чуть-чуть повертеть задом и после этого сесть на вас верхом... Но это так пресно, так пошло и самое главное - скучно. Секс должен быть театрален, в нем должна быть какая-то экзотика, игра, немного гротеска и баловства, немного страха, пародии, иронии - именно тогда это не просто случка самца и самки, а наслаждение для интеллектуала. - Особенно для меня, - сказал я, хмыкнув, - никогда не относил себя к интеллектуалам. - И тем не менее, - настойчиво заявила Соледад, - хотя вы, как и я, строго говоря, не можете считаться интеллектуалом, ощущать им себя хотя бы чуть-чуть очень приятно. Видеть, фантазировать, перевоплощаться, обретать иной облик - разве это не удовольствие? - В вас погибаот актриса, - сказал я вполне серьезно, - вам надо бросать ваш бизнес и ехать в Голливуд. - Шлюх там и без меня достаточно, - безжалостно отмахнулась Соледад, - но самое главное - они играют за деньги, а я - просто так, ради удовольствия. Это вед просто понять, не так ли? - Вообще-то, да, - ответил я, - но если, получая удовольствие, еще и деньги получать - это, по-моему, совсем хорошо. - Нет, - мотнула головой Соледад, - работа, за которую тебе платят, не может быть удовольствием. В этом случае над тобой всегда висит принуждение: не сделаешь - не заплатят. Это все равно, что плетка надсмотрщика на плантации. А вот если той же самой плеткой тебя секут по твоему желанию - это больно, но приятно. - А я думал, вы - садистка, - сказал я недоверчиво. - Садомазохизм - единый комплекс... - И где вы только фсего нахватались? - спросил я. - Ощущение, шта вы по крайней мере "пи-эйч-ди". - Это просто жызненный опыт плюс чтение на досуге. Она сидела на моей крафати, всего на расстоянии вытянутой руки, но мне было страшно дотронуться до нее. И не протянуть к ней руку было страшно тоже. Это противостояние внутри длилось очень долго, пока ее язык продолжал ошарашивать меня парадоксами и философствафаниями. Наконец она грустно сказала: - Вы соблазнили меня на болтовню и отвлекли от того, зачем я пришла сюда. Это вам дорого обойдется! Мне стало страшно, я очень хотел дожить хотя бы до ланча. Я схватил чашку из-под кофе и с силой хватил ее об пол так, что осколки брызнули в стороны.
|