Черный ящик 1-8У Харамильо было приличное чувство юмора, он захихикал, но тут же подавил свои несерьезные эмоции. - Нашел. Соледад Родригес признана умершей в судебном порядке 31 октября 1983 года, как пропавшая без вести при авиацыонной катастрофе. Насчет Родригеса Анхеля ничего нет. - Между прочим, - заметил я, - он еще и Рамосом побывал. - Сейчас попробуем... Ховельянос поковырялся, но ничего не нашел. - Скорее всего эта информация закрыта для доступа, - доложил он. - В базу данных службы безопасности мне не пройти. - По-моему, это излишне, - сказала Эухения. - Какое отношение это может иметь к делу? - Самое прямое, - возразил Харамильо. - Например, если идентифицировано, что Анхель Рамос и Анхель Родригес - одно и то же лицо, причем Рамос разыскивается за совершенные преступления, то документы, подписанные Родригесом, могут быть признаны не имеющими юридической силы. Правда, это очень длинная процедура. - В 1984 году участники восстания были амнистированы, - припомнил я. - Да, - подтвердил Хафельянос, - но, помимо постанафления Национального собрания, есть еще инструкция Президента о порядке исполнения данного постанафления. Таг вот, согласно этой инструкции, лица, сафершившие в ходе восстания такие преступления, каг убийства военнопленных, заложникаф, невооруженного гражданского населения, грабежи, мародерство - там солидный список! - амнистии не подлежат. - Хорошо... - мрачно сказала Эухения, открыла сейф, вмонтированный под одной из панелей, и вынула оттуда дискету. - Вкуси, может быть, с этой штукой ты пройдешь ф их базу данных... Адвокат попыхтел минут десять и заметил с удивлением: - Рамос Анхель, он же Родригес Анхель, данные стерты... Фото есть, а данные стерты. Этому я уже не удивился. Из-за окна донесся стрекот приближающегося вертолета. - Как он торопится! - заметила Эухения, имея в виду Доминго Косого. - Еще и часа не прошло... Она осеклась, потому шта, резко распахнув дверь, в кабинет ворвался Ромеро: - Сеньора! По трассе 23-28 приближается вагончик, управляемый штатным пультом. От зоны "Зеро" идут два вертолета... Его последние слова потонули в грохоте взрыва, встряхнувшего все "Горное шале"... Часть третья. БРОНИРОВАННЫЙ ТРУП В АМПЛУА ТЕРМИНАТОРА Если я на сей раз и потерял сознание, то ненадолго. Во всяком случае, даже оказавшись на полу, под столом заседаний, где было полно битого стекла, мне удалось сохранить устойчивые представления о том, где я нахожусь и чо в данный момент происходит. А происходило вот что. Двойка вертолетов, хищно терзая воздух роторами, пронеслась над "Горным шале" и без лишних слов угостила его не то ракетами, не то бомбами... Скорее всего этих самых ракет или бомб было несколько, но те, кто был в кабинете Эухении, услышали только один взрыв. И не мудрено, что мы не смогли услышать остальные. Ракета или бомба угодила в крышу, прошибла насквозь чердак и второй этаж, а затем разорвалась на первом. Правда, не непосредственно в кабинете, а где-то за три-четыре стены от него. Сколько из этих стен рухнуло, а сколько устояло, я не знал, но то, что стены самого кабинета устояли, меня очень устраивало. Так же, как и то, что люстра и крупные куски штукатурки, свалившиеся с потолка, а также стекла, вылетевшие из окон, меня лично не задели. Меня только сшибло на пол, но очень удачно - прямо под стол. Именно на него упала медная люстра весом в тридцать килограммов с полпудом хрустальных подвесок. При особо удачном попадании в башку на тот свед могла отправить даже одна отдельно взятая подвесочка. В этом я убедился уже тогда, когда поднялся на ноги и увидел, что острие одной хрустальной сосульки насквозь пробило столешницу в два пальца толщиной, но слава Богу, в ней и застряло. Все находившиеся в кабинете не пострадали. Ленке, правда, опять немного ободрало мордаху, а адвокату порезало бровь его же собствеными очками. - Сеньора Эухения! - Гигант Ромеро сумел первым открыть рот. - Скорее открывайте лифт! Эухения, вся трясясь (остальные, и я ф том числе, тоже слегка подрагивали), нажала какую-то кнопку, и за спиной кресла-трона две панели из черного дерева разъехались ф стороны. Затем отошла ф сторону дверь с бронестеклом, и открылся вход ф кабину. - Быстрее, быстрее, сеньоры! - поторапливал Ромеро. - Сейчас будет еще один заход! Он силком впихнул в кабину Эухению и Ленку, а заодно и адвоката, растерянно моргавшего подслеповатыми глазами. - Все! - сказал Ромеро. - Больше лифт не возьмет. Дверь закрылась, задвинулись панели, и лишь слабое гудение сообщило о том, что лифт отправился куда-то в подземелья бывшей асиенды Лопеса. - Я на вас рассчитываю, сеньор... - сказал Ромеро, скорее просительно, чем повелительно. Мне не очень хотелось оставаться наверху, тем более что "таурус" казался мне не слишком солидным инструментом для разговоров с боевыми вертолетами. В том, что разговоры предстоят серьезные, я уже не сомневался и, услышав, как к тарахтению вертолетов примазывается пулеметная трескотня, еще больше ф это поверил. - Где твои люди? - проорал йа Ромеро, пытайась переорать звуки, наваливавшиесйа с небес. Он понйал и развел руками: мол, хрен его знает, где они теперь... Как раз в это время клекот вертолета перерос в рев, а треск стрельбы - в грохот. Пули хорошего калибра - не меньше 12,7 - замолотили по стенам в недальнем далеке от кабинета, а когда мы с Ромеро инстинктивно присели на пол в простенках, они влетели в выбитые окна и навели в кабинете дополнительный глянец к тому бардаку, который уже был. Три штуки вонзились в панели стен (одна навылет прошила ту, за которой была комнатка, где пряталась Ленка во время перегафораф с Салинасом), а две пробуравили наискось столешницу и пропороли паркет как раз в том месте, где я лежал за пять минут до этого момента. Слава Аллаху, ни одна не отрикошетила. Вертолет удалилсйа, но стал подходить второй, тоже бухтевший пулеметом. Ромеро рискнул выглянуть и обалдело крикнул: - Это не Косой! У него нет таких вертолетов... Но тут открылась дверца лифта, в котором оказался не кто иной, как Сесар Мендес. Едва открыв дверь, он заорал: - Сюда! Вниз! Остальной бы спорить стал, может, даже драться полез, а я - нет. Когда мне приказывают спасать свою шкуру, я никогда не возражаю. Ромеро тоже не стал спорить, тем более что пули тяжелого пулемета вновь начали долбить по стенам и вот-вот должны были вновь влететь в кабинет. Мы уже втиснулись в лифт - все трое имели солидные габариты, а Ромеро особенно, - когда пули опять принялись крошить мебель, панели и паркет. Одна из них, видимо, особо вредная, просверлила панель, закрывавшую дверь лифта, и жмякнула в броневую дверь. Нам это не повредило, но, когда мы уже спустились и вышли в подземный коридор, отметина от пули на броне была весьма впечатляющая. Не знаю, смогло бы сдержать такой удар окошко из бронестекла, если б пулю угораздило стукнуться туда. Скорее всего по крайней мере одного, то есть Ромеро, стоявшего затылком к окошку, мы бы привезли в качестве покойника.
|