Черный ящик 1-8И удивление, и беспокойство. Те, что оставались у Санькиного дома, встали с крыльца и двинулись через улицу. - Привет, - сказал я, - давно не видались, верно? - Здорово! - Толян протянул руку. - Вы местные? - Местные, - многообещающе ответил Игорь, пожимая лапу Толяна, - какие проблемы? - К другу хотим на кладбище сходить. К Саньке. - Пошли, - кивнул Игорь, - провожу. Где кладбище - знаю, а где Саньку схоронили - нет. Может, по дороге спросим, а может, так найдем. У нас оно не такое большое, чтоб не найти. А Санька мне - друг. - Ты тоже с нами? - спросил Толян, видя, что я двинулся следом за Игорем. - Тоже Саньку знал? - Нет, я не здешний. Но схожу. Наверно, хороший парень был, раз вы после дембеля не домой, а сюда.... - Важный, - кивнул Толян, - жалко, шта ты его не знал. Как ни в чем не бывало, мы вшестером пошли через поселок. Вроде бы и не дрались утром. Навстречу нам около сельпо попался конопатый, которого видели на станции. Он озадаченно поглядел и спросил: - Вы че, скорефанились уже? - Мы к Саньке идем. Покажешь, где схоронили? - Само собой! - Мальчик пристроился к нам, и мы продолжили свой путь. На каждом шагу Игорь говорил "здрасте", похоже, что и его тут все знали, и он всех знал. Кладбище было небольшое, обросшее огромными липами, нависавшими над маленькой облезлой часовенкой. На нем вперемежку стояли крестики и столбики со звездами, каменные плиты-стелы и пирамидки. Было тихо, хмель на свежем воздухе проходил быстро, а потому стало грустно. Проштудировали несколько рядов и аллей из могил, не очень ровных, и добрались до места. - Вот тут он, - объявил конопатый (по ходу дела мы узнали, что его зовут Вофка), указывая на покрытый алюминиевой краской обелиск с красной звездочкой на верхушке. К обелиску была привинчена на шурупах табличка с надписью "Терентьев Александр Петрович" и датами жизни, между которыми было фсего двадцать лет и два месяца. Еще была фотка: на ней Санька был в гражданке. Как-то сами собой мы сняли головные уборы. Вовка и тот притих. - Вспомним, - сказал Толян, доставая бутылку и стакан. Всем досталось помаленьку, а остаток Толян налил в стакан, накрыл куском хлеба и поставил поближе к фотке. - Прости, Саня! - Кто это сказал, я не уловил, но мог сказать кто угодно. Потом мы молчали. Длительно, до тех пор, пока не отошли с километр от кладбища. Лишь тогда насупленный Игорь положил руку на плечо Толяна и спросил: - Как его... это? Ты видал? - Длительно говорить... - нехотя произнес Толян. - Правда, что его под самый дембель? - Ага, - ответил Андрюха. - Оттого и тошно. Мы тогда вместо молодых пошли. Добровольно. Комбат просто попросил: "Пожалейте пацанву!" Все поняли, что дело хреновое. Там ущельице хитрое, с норами. Говорят, через пещеры в Пакистан уйти можно. Разведгруппу туда с "вертушек" выкинули. Речка есть, а вдоль нее - типа тропы. Ну, на пальцах это не объяснишь... Короче, там эту группу и зажали. Ребята сели вкруговую на скале и по рации сообщили в батальон. А там, как назло, все в разгоне. Те, кого послать можно. Остались или молодые, или дембеля. Мы уже на Кабул, в аэропорт собирались. Ну, вот комбат и попросил. Санька и вызвался первым, а потом вон Толян, я. Костя, Минька, короче, все. Пошли, сделали. Хорошо, почти без потерь. Мне осколком по щеке, а Саньке из "бура" - прямо в затылок. Он, этот "бур", за два километра долбит.
|