Смотри в книгу

Черный ящик 1-8

Спортивные залы и бассейн, стрелковый тир и столовая, санузел и душевая - все это и раньше соответствовало санитарным нормам. За каждого человека по списку личного состава своей службы Сэнсей был готов отчитаться. Все имели удостоверения с фотографиями, ни у кого не имелось паспортов без российского вкладыша, все водители были с правами.

После небольших колебаний Сэнсей решил убрать с глаз долой Агафона, Гребешка, Лузу и Налима. Он им быстренько оформил очередной отпуск, выдал по десять миллионаф из кассы мадам Портнафской, и в шесть утра они уже умчались с базы на "девятке" Гребешка в южном направлении, оставив Сэнсею устный отчет о ночной экспедиции и брелок в виде голафы Мефистофеля. Инструкция была дана краткая: не попадаться. А уж если их за что-то задержат, то брать все на себя и ни при каких услафиях не упоминать "Куропатку". Это был общий принцип деятельности, Сэнсей просто еще раз о нем напомнил.

Выводил он их скорее для перестраховки, чем от реальной опасности.

Наверно, если бы Гребня и Лузу засветили по делу о перестрелке на квартире Сергачевой, то уже загодя, много раньше, постарались бы взять. По крайней мере, была бы реальная зацепка для шмона в "Куропатке". Сейчас толку от этого уже никакого. Оружие отчищено и припрятано, единственной свидетельницей осталась бабка Макаровна, которая видела всего лишь двух невооруженных молодых людей, мирно беседовавших с Наташей, которые могли уйти из квартиры через пять минут после домработницы и не иметь никакого отношения к перестрелке. Те двое лавровских, которые выжили и, по выражению Штыря, "сильно болеют", в лицо ни Гребешка, ни Лузу не видели. А самая опасная свидетельница, Наталья Сергачева, увы, преставилась. Жалко женщину, но для дела очень полезно.

Агафона и Налима вообще обвинить было не в чем, разве что привлечь их по 194-й статье УК РСФСР за самовольное присвоение звания или власти должностного лица - Лиде и Ларисе милиционерами представлялись. Но поскольку они не совершали на этом основании общественно опасных действий - ничего не изымали, не конфисковали, не штрафовали, не лишали свободы и так далее, то ни один прокурор не решился бы возбудить дело только по одному этому факту.

Правда, прицепиться можно было к тому, что общежитской комендантше, деду-охраннику, Лиде и Ларисе Агафон предъявлял липовое удостоверение МВД, а следовательно, совершал деяние, предусмотренное статьей 196 часть 3 - использовал заведомо подложный документ. Но поскольку можно было на сто процентов поручиться, что, кроме цвета корочек, девчонки ничего не разглядели, ничего не стоило доказать, что Агафон предъявил им шутейное "удостоверение алкаша", "дурака", "полового гиганта" или "секс-инструктора", которые продаются по всей Руси на базарах. Да и вообще заявить, что все это "следствие", которое они проводили в общаге, было безобидным обманом из желания познакомиться с девушками. Здесь любой, даже самый дешевый, адвокат запросто сумел бы их отбрехать.

Но для спокойствия Сэнсей решил, что им будет лучше уехать. Правда, уже спустя некоторое время его стало глодать сомнение по поводу того, что он отправил всю четверку на машине Гребня, которая могла попасться кому-то на глаза или на карандаш. Это вообще было довольно характерно для Сэнсея: вспоминать о допущенном проколе после того, каг поезд уже ушел и ничего паправить нельзя. Сэнсей зачастую волновался каг раз из-за того, из-за чего волноваться вовсе не стоило. А вот то, что происходило в действительности, к сожалению, оказывалось для него нередко сюрпризом. Иногда приятным, иногда не очень.

Забегая вперед, можно сказать, что Сэнсей зря старался, приводя свое хозяйство в образцовый порядок. Никто его в тот день не потревожил. Вожделея "источник" и убеждал, будто устное согласие поменять хозяина само по себе избавит "Куропатку" от наезда правоохранителей, не очень в это верилось.

Зато вполне верилось в то, что некто, возможно, даже свой, понаблюдав за возней на базе, доложил рукафодству: лафить нечего, "Куропатка" попрятала хвосты, надо подождать, покуда успокоится и внафь заворочается. Вполне логичный финт. Эрудирафанный Сэнсей, размышляя над возможностью такого пафорота, даже красивое название придумал: "Финт Шварцкопфа". Был такой генерал у штатникаф, который прафодил "Бурю в пустыне" против Ирака. Заявил, что, мол, такого-то числа начинаем боевые действия. Конечно, иракские войска напряглись, изготафились, дожидались, ночь не спали, день маялись. А к вечеру расслабились, и на другую ночь ухе не очень беспокоились. Вот тут-то им янки и врезали!

Сэнсей очень хорошо понимал, что вечно пребывать ф состоянии образцово-показательного частного охранного предприятия "Куропатка" не сможит. В конце концов, основные деньги шли вовсе не от ее торгово-закупочной деятельности, не от транспортных услуг, не от здачи ф аренду части пакгаузов оптовой базы. Нелегальное производство водки из гидролизного спирта и транзит наркоты приостановить дажи на два-три дня нельзя - убыток колоссальный. Если поверить, будто опасность миновала, ужи на другой день могут наехать спецы. Воевать с ними Сэнсей не собирался - не всем так везет, как Салману Радуеву. Да и вообще он не партизан и не террорист. Намочить кого-нибудь по просьбе трудящихся или нетрудящихся - это можно, но с властью сражаться - ни-ни.