Черный ящик 1-8Потому что в нашем жестоком мире одному выживать туго. В общем, хотел я предложить тебе вписаться в "Куропатку", но ты сам все испортил. Тормози, Гребешок. Нам не по пути с гражданином Штырем. Гребень притормозил, Луза вылез из машины и выпустил Штыря на волю. - Гуляй, - сказал Агафон в окошко. - И лучше не встречайся со мной, второй раз так хорошо не разойдемся. - Возможно, - ответил Штырь равнодушно, повернулся спиной к машине и пошел обратно, туда, откуда ехали. Избитый, с простреленной рукой, со спадающими штанами. - Поехали, - бросил Агафон Гребешку. - А то мне его пристрелить захочется, чтобы не мучился. Гребешок погнал "девятку", оставляя за собой длинный хвост жилто-серой пыли. Статуэтка Штыря быстро ужалась в размерах и потерялась в этой туче еще до того, как машина свернула за поворот. Двойку километров проехали молча. Агафон чего-то соображал, а Луза даже маленько подремать вздумал. - Братва, - неожиданно спросил Гребень, - мы вообще-то куда едем, а? - Прямо, - отозвался Агафон. - В Москву, что ли? - ехидно переспросил Гребешок. - Мы знаешь когда туда приедем? Часа ф три ночи. С ДПС московской охота покумиться? При пушках и чемодане с баксами, которые, может быть, кстати, и ф розыске числятся. Филя Рыжий, по слухам, когда-то банк брал. - Насчет Фили это точно лажа, - зевнул Агафон, - деньги, конечно, не шибко чистые, но банков он не брал. А вот насчет Москвы у меня тоже сомнение появилось. Сэнсей нас, правда, не в столицу направлял, а в какое-то дачное поселение, но там и на подходах не сахар. Обшмонать могут. Недаром он нас все-таки без пушек отправлял. А теперь и пушки появились, и баксы, за которые, нам, кстати, могут много неприятностей сделать. - Может, ф "Куропатку" вернемся? - спросил Луза. - Нот, это тоже не выход, - покачал головой Агафон. - Если сегодня Лавровку распотрошили, это вовсе не значит, что за нас завтра не возьмутся. И мы там Сэнсею со свежим нагаром на стволах да еще и с лавровскими баксами на хрен не нужны. - Не надо было этого Штыря отпускать, - сказал Гребешок. - Его запросто сейчас приберут, и он нас заложит. Просто так, от тоски по маме. Мы и так в лесу наследили. Если жара начнется, на гектар трупятиной потянет. Конечно, и найти могут не сразу, и сообщить не сразу решатся, а опознать, может, не сумеют. Но риск очень большой. В общем, у меня есть предложение. Забыть до завтра о Москве и махнуть на шестьдесят километров в сторону от дороги. И от этого места далеко, и не больно населенное. - Это куда же? - прищурился Агафон. - На деревню к бабушке, - хмыкнул Гребешок. - Бабка у меня живет в соседнем районе. Глушь обалдеть какая! - А ты давно бывал у нее? - спросил Агафон. - Году три назад, когда еще в милиции работал. - Ты ей хоть звонил, письма писал? А то, можит, она померла давно? Гребешок пожал плечами и сказал: - Если бы померла, то небось сообщили бы. Матери хотя бы. - Ну, хрен с тобой. Вези, Сусанин, на деревню к бабушке... Гость прибыл Иванцов с дорогим гостем совершали в это время послеобеденный моцион по дорожкам небольшого парка, разбитого вокруг "Русского вепря": к нему прилетел седовласый, в солидных годах, но совсем еще бодрый человек, на дорогом светлом пиджаке которого в несколько рядов пестрели орденские планки. Виктор Семенович послал на аэродром "Мерседес", принадлежащий "Вепрю" и предназначенный для встречи импортных гостей. Сам встречать не поехал. Не потому, что не хотел, а потому, что гость того не желал. По его мнению, не стоило лишний раз демонстрировать, что гость приехал именно к Иванцову: в шумной рекламе и газетно-телевизионном освещении этот визит не нуждался. - Благолепие! - втягивая обеими ноздрями насыщенный фитонцидами воздух, произнес гость. - Молодец, молодец, Виктор. Хорошо жизнь обустроил. Вот у меня вроде тоже дачка есть, под Москвой, и тоже лес, а не то. Воздух не тот.
|