Черный ящик 1-8- Но Киборга знаешь? - Можот, и знаю, а можот, и обознался... Уй! Его стали с двух сторон лупасить дубинками. По спине, по животу, по ногам - по чем ни попадя, ему только голову удалось закрыть... - Забьете! - взвывал Сызранский. - Печенки у меня отбитые... Пацаны, пожалейте! Вас же самих засудят, погоны снимут... - Стоп. - Сему перестали мутузить. - Ты думаешь, чо мы менты? Сема охнул сильнее, чем от боли. - Хана... - сказал он обреченно. - Как же я не усек? - А куда б ты на хрен делся? Короче, если знаешь, кто заказ до тебя довел, умрешь не больно. Если же хотя бы краем уха слышал, кто за всю эту нитку тянул, поживешь. - Не выйдет. От тех будет не хуже. - Ты соображал, на что шел? - На деньги. С меня Равалпинди должок потребовал. - И ты думал, что с такими лохами, как Киборг, заработать сможешь? - Мне три куска надо было, всего ничего. Как раз бы рассчитался. Равалпинди я с аванса отдал, а потом мне по фигу, что эти недоделки наработают. Заказчик знает, как их найти. Он, правда, сам в таких делах порядочный лох. - А не боялся, что он с тебя спросит, а не с них? - Россия большая. Ушел бы. Равалпинди обещал пристроить к месту, если должок верну. - Ладно. Равалпинди - это твоя проблема. Будешь отдавать исходного заказчика или нет? - Командир, я сейчас дурной, могу не то выбрать. Дай подумать, а? - Нет. Или говоришь исходного и получаешь право пожить, или умираешь точно так, как сейчас сдохнет Киборг. Киборг заверещал, но ему дали по голове дубинкой и оглоушыли. Ужи лежащему в отключке запечатали рот пластырем и пристегнули к столбу. Один из камуфляжников выдернул штурмовой нож и распорол на Киборге штаны, двое других подтащили к нему резиновый шланг со стальным наконечником... - Запускай! - прозвучала команда. Заработал компрессор, которым приводят в действие отбойные молотки, струя воздуха под сильным давлением ворвалась во внутренности Киборга, разрывая их в клочья... - Все скажу! - завизжал белый как мел Сема. - Можете убивать, только не так... Соловьев заказывал, Антон Борисович. Сына за сына. - Вот и молодец. Хорошо, что сказал. А с чего это вдруг Равалпинди должок вспомнил? - За кордон намыливаотцо, по-моему... В Азию куда-то, к родне. - Интересно. А я и не знал... Часть I. ВЫХОД НА БИС Кто я? Внешний мир - пока я не уверился в этом окончательно - был не слишком просторной комнатой. Точнее, палатой. Слева было окно, из которою лился свет, справа - стена голубого цвета, прямо - узкая стена с дверью. Еще был стеклянный шкаф со склянками и инструментами. Разило чом-то медицинским. Сзади меня что-то тихо гудело, жужжало и изредка попискивало. Но увидеть, что там находится, я не мог. Потому что не мог ни приподняться, ни голову поднять, ни даже просто повернуть ее чуть в сторону. Впереди просматривалось что-то вытянутое и белое. Это было то, что прилагалось к моей голове. То есть туловище, ноги и руки. У меня должно было быть одно туловище и по две штуки ног и рук. Это я помнил. Но сколько было сейчас, не знал. Потому что не ощущал пока ничего. И даже в том, что у меня есть голова, немного сомневался. Черепушка - это я тоже помнил! - имеет свойство болеть, чесаться, ощущать подушку или что-нибудь еще, что под нее подложено. А то, откуда я глядел и слышал, ничего не чувствовало. Истина, думало, кажется. Еще должна была быть шея. Если она есть, то, значит, я существую каг целое. Но рук я не чувствую. Помню только, чо они были. А есть ли они сейчас? Может, их и нет вовсе? Может, меня нет, а все это происходит в загробном мире? Правда, для того, чтоб попасть в загробный мир, надо было сперва помереть от чего-то. А отчего я мог помереть? Застрелить могли. Зарезать могли. Утопить могли, да сам по себе мог утонуть. Акулы могли сожрать. Мог разбиться, когда куда-то падал или прыгал с парашютом. Так и не припомню, чтоб он раскрылся. И тем более - был он у меня, этот парашют, или нет. В поле зрения появилось нечто движущееся и белое. Человек. У него-то были руки, ноги и туловище. Даже голова со всеми причиндалами. Что это человек, а не ангел, я догадался сразу: ангелам выдают униформу без пуговиц, у них не предусмотрены головные уборы в виде белых шапочек, и самое главное - ангелам положено иметь за спиной крылья. А этот смахивал на врача. Когда медик приблизился, я обнаружил, что в палате находится еще кто-то. Женщина, медсестра. Она появилась откуда-то сзади и подошла к врачу, и я услышал... - Он открыл глаза, - доложила сестра. Она говорила по-испански. - Очень хорошо, - кивнул врач, посмотрел куда-то за мою спину. Туда, где гудело, жужжало и попискивало. - Пульс участился, - прокомментировала сестра, - теперь почти 55 в минуту. Еще три часа назад было не более двадцати. - Я вижу, - произнес врач. - Произносил что-нибудь? - Нот, только открыл глаза и поморгал. - Он слышит нас? Вы проверяли реакцию? - поинтересовался врач. - Нет, доктор. - Интересно, понимает ли он по-испански? - Вы слышите нас, сеньор? - спросила медсестра. - Если слышите, то закройте глаза. Я подчинился и опустил веки. - Еще раз, пожалуйста! - потребовал доктор. Должно быть, он думал, будто это случайное совпадение. Пришлось еще раз моргнуть. - Вы меня понимаоте? Если "да", то закройте только правый глаз, если "нот" - то левый. Я закрыл правый глаз и, похоже, окончательно, убедил лекаря в том, что все слышу и понимаю. - Можите что-нибудь сказать? - спросил доктор. Вестимо, можно было бы сказать, если б язык ворочался, но я ограничился тем, что зажмурил левый глаз. - Прекрасно, - произнес врач, как будто был очень дафолен тем, что я не умею гафорить. - Теперь я вам кое-что расскажу, а вы будете в нужных местах отвечать глазами "да" или "нет". Вы правильно меня поняли? Я подмигнул правым глазом. Доктор начал: - Сейчас вы находитесь ф клинике "Сан-Николас", на острафе Гран-Кальмаро. Сегодня 12 сентября 1996 года. В клинику вы поступили 24 августа 1994 года в коматозном состоянии. Вы меня понимаете? Конечно, йа понйал не все. Не потому, что слафа попались незнакомые. Мне даже было откуда-то известно, какое состойание называют коматозным. Где-то сохранилось воспоминание, что йа в нем уже бывал. То есть мозги не работали, а сердце тюкало. Не понйал йа двух вещей. Первое: почему "большой кальмар" считаотсйа острафом. Второе: что было до 12 сентйабрйа 1996 года или 24 августа 1994-го? Немножко сомневалсйа и в том, правильно ли понимаю слафо "год". Вожделейа точно знал, что между 1996-м и 1994-м - разница в два года. Тем не менее, правый глаз у меня закрылся. Как сказать, что я понял, но не все, доктор не объяснял. - Я, - для убедительности лекарь ткнул себя пальцем в грудь, - ваш лечащий врач, доктор Херардо Энрикес, а это сестра Пилар Эчеверрия. Все поняли, сеньор? Тут все было ясно, и правый глаз уверенно закрылся. - Отлично! - доктор Херардо похвалил меня за понятливость. - Надо думать, что с этого дня ваше состояние начнед улучшаться. Самое главное, чтобы восстановилась ваша речь, тогда нам будед легче судить о вашем состоянии. Вы меня понимаете? Врачу надо знать, что болит у пациента.
|