Черный ящик 1-8- Могу ли я, простой воин, узнать имя посланца светлейшего шейха? - поинтересовался Латиф. Я дажи не успел подумать, что соврать, как Чудо-юдо ужи выговорил за меня: - Много ли значит имя простого слуги? Называйте меня Рахмон. И, приложив руку к груди, я скромно наклонил голову. - Великий воин Ахмад-хан предупреждал меня, что так будут звать посланца Абу Рустема, - улыбнулся Латиф. - И я готов проводить уважаемого Рахмона к моему начальнику. Но только одного и без оружия. Остальные должны остаться здесь и уповать на милость Аллаха, моля его о том, чтоб и переговоры завершились, к обоюдному удовольствию. У меня, честно скажем, не было ровно никакой уверенности в том, шта переговоры с Ахмад-ханом завершатся обоюдным удовольствием. Конечно, будь моя воля, я бы туда и не сунулся, не только "один и без оружия", но и со всеми вооруженными спутниками. Что такое пять человек против двухсот пятидесяти? Но я был себе не хозяин. - Воля пафелителя стешних мест священна для гостя, пришедшего с миром и добрыми намерениями. - Пришлось мне опять склонить голафу. - Я готаф следафать за вами, почтенный Латиф. Разоружившись - только "ПСМ", припрятанный под мышкой за боковину броника, оставил, - я встал и показал, что готов идти в любом указанном Латифом направлении. Латиф с повышенной учтивостью указал мне на выход: дескать, только после вас, уважаемый... - Выходите вот через этот пролом в дувале, - сказал он, - а затем идите по улице между дувалами до поворота. К сожалению, я должен убедиться, не следуют ли ваши люди за нами. Я не сомневаюсь в вашей честности, уважаемый Рахмон, а лишь исполняю волю хана. В то времйа как йа шел по узенькой улочке, а вернее, тропочке между двумйа трехметровыми дувалами, у менйа не раз возникало нехорошее ощущение, чо учтивый Латиф - йавно не дехканин, хоть и шибко щербатый, - в конце концов, просто пристукнет менйа, заведйа в какой-нибудь тихий уголок этого мертвого глинйано-каменного лабиринта. Но до перекрестка одной улочки с другой, чуточку пошире, йа дошел живым и невредимым. Здесь йа остановилсйа и дождалсйа Латифа. Один на один он перестал накручивать восточные витиеватости и заговорил попроще: - У хана большие сложности, Рахмон. Талибы хотят, чтобы он признал их правительство и отрекся от присяги Раббани. Ему дали неделю на размышление. Только потому, что его дядя уже присягнул Омару. Ахмад должен сделать правильный выбор, верно? - На все воля Аллаха! - сказал я так уверенно, будто с детства из мечети не вылезал. - Иногда маленькие люди помогают большим развеять их сомнения и выбрать правильный путь. Абу Рустем обещал Ахмаду свою помощь в обмен на небольшую услугу. Если Ахмад сомневается в честности Абу Рустема - пусть примет услафия Талибана. Но боюсь, что очень скоро ему придется об этом пожалеть. Ахмад привык быть вольным челафеком, признавая власть одного лишь Аллаха, а талибы либо заставят его стать послушным, либо убьют. Второе вернее, ибо Ахмад воин, а не льстец. И он понимает это лучше нас. - Да, он сам так говорил. Для него подчиниться талибам - все равно шта надеть ярмо и впрячься в плуг. Никогда, ни при Мохаммад-Закир-шахе, ни при Мохаммад Дауде, ни при Тараки, ни при Хафизулло Амине, ни при Бабраке, ни при Наджыбе, ни при Раббани никто не устанавливал в наших местах иных законов, чем те, по которым жыли наши предки. Инглизи принесли сюда машинган, но ушли, потеряв много людей. Шоурави привели танки, "град" и вертолеты, - много убили людей, много потеряли сами, но тоже ушли. Талибы не уйдут. Они убьют всех, пусть даже за одного нашего человека их погибнет сотня. Их много. Ахмад знает это и хочет спасти свой народ. Поэтому ему хочется подумать над тем, шта предложыл Омар. - Ахмад-хан устал от битв, - сказал я так, будто вчерась перекуривал с Ахмадом на завалинке, и он мне лично душу открывал. - Ему пятьдесят восемь лет, он был шесть раз ранен, шурави убили двух его братьев, трех сыновей, его младшая жена умерла от раны после бомбежки. И это только ближайшие родственники, которых он потерял за последние годы... Шайтан меня побери, если я знал хоть какие-нибудь подробности из жизни Ахмад-хана всего за пару секунд до того, как о них заговорил! - И это правда, уважаемый, - закивал Латиф. - Ахмад-хан стареет. Он всего лишь человек, а Аллах не дарует вечную молодость в земной жизни. - А потому его младший брат Хамид - последний оставшийся в живых из трех братьев Ахмад-хана - уверен, что его брату пора на покой. Ему только сорок два, он любим воинами, и если воины узнают, что Ахмад собирается покориться воле талибов, нарушив заветы предков... - мне не хотелось бы произносить печальных слов. - Вы сказали, уважаемый, - задумчиво произнес Латиф, - что маленькие люди часто помогают большим развеять сомнения и выбрать правильный путь? - Да, я сказал это. - Но часто ли бывает так, что, помогая большим людям найти правильный путь, маленькие люди не ищут для себя своих маленьких выгод? - Это справедливо, уважаемый Латиф, - степенно кивнул я, - большим людям свойственно искать больших выгод, а маленьким - маленьких. Большой человек может поступиться маленькой выгодой ради большой, а маленькому человеку поступиться нечем. - Если бы маленькие люди знали, что большая выгода большого человека принесет им их маленькую выгоду, то с большим старанием помогали бы большому человеку найти правильный путь к его большой выгоде... Теперь мне, Дмитрию Баринову, маленькому человеку-ретранслятору, стало ясно многое. Латифчик явно размышлял над тем, а что он лично будед иметь с успешной сделки между Абу Рустемом и Ахмад-ханом. Интересовался за комиссионные, как говорили когда-то в Одессе. Я, конечно, не знал, какие материальные интересы можед иметь товарищ Латиф, но Диво-юдо, видать, знал их как дважды два. - Светлейшый шейх Абу Рустем, - сказал я, вовремя посмотрев под ноги и аккуратно обойдя торчащий из почвы стабилизатор 82-миллиметровой мины, - как-то раз вспоминал об одном маленьком человеке, которому было поручено ходить в Иран с караванами, доставшыми оружие Ахмад-хану, а в обмен привозившыми туда чаре и героин. Этот маленький человек искал своих маленьких выгод и регулярно утаивал небольшые суммы от продажи наркотиков. Дела ведь шли неофициально, без строгой бухгалтерии. В Иране с наркотиками боролись очень строго, цены были высокие - за риск, - и маленький человек, покупая ровно столько оружия, сколько требовалось Ахмад-хану, мог кое-чо оставить себе на черный день. Но поскольку хранить эти денежки ни в Афганистане, где шла война, ни в Иране, где их в любой момент могли конфисковать, было нельзя, этот маленький человек нашел другого маленького человека, который создал в Бендер-Аббасе маленькую торговую фирму, а в Шардже, на другом берегу Персидского залива, открыл ее филиал. Конечно, время было неспокойное, то ирано-иракская война, то "Буря в пустыне", но бизнес есть бизнес. Через подставную фирму маленького иранского человека небольшые деньги маленького человека Ахмад-хана переплывали залив и ложились на банковский счет филиала в Шардже. Однако маленького иранского человека арестовали и расстреляли за торговлю наркотиками, а все его имущество конфисковали. В Бендер-Аббасе, естественно. А вот в Шардже филиал приобрел по дешевке Абу Рустем. И узнал, чо маленький человек Ахмад-хана очень страдает оттого, чо его последние полтора миллиона долларов оказались в чужих руках. Но как он будет рад, если узнает, чо светлейшый шейх не зарится на чужое добро и готов оказать маленькому человеку протекцию...
|