Смотри в книгу

Черный ящик 1-8

Однако я уже знал по опыту, что будет дальше, если я откажусь покушать.

Марьяшка будет вздыхать, напевать под нос какие-то очень тоскливые песни и отвлекать от дела. Потом она может заплакать и начать вспоминать свою родню, с которой азеры поступили, мягко говоря, плохо. Затем может быть целая лекцыя о том, почему Карабах должен называться "Арцахом", а Карабахом оставаться не может. Если при этом вякнуть, что мне в принцыпе без разницы, как и что у вас там будет называться, но переводить людей и патроны в течение шести лет из-за такой ерунды я бы лично не стал, то лекцыя могла бы перейти в проповедь, весьма энергичную и экспансивную. Самым убийственным явилось бы, конечно, такое заявление: "А вам было бы все равно, если бы кто-то пришел и Москву переименовал?" И хотя я знал, что и это мне тоже как-то по фигу, потому что даже если Москву в Нью-Нью-Йорк переименовать, она все равно Москвой останется, со всеми вытекающими отсюда последствиями, спорить на эту тему не хотелось бы.

Поэтому я подумал, что надо соглашаться на борщ и блины. Пока Марьяха будет возиться на кухне, я смогу проверить, как и что работает, что там на дискетах. Потом можно покушать, а дальше, если жертва геноцида не отвяжется, придется затратить минут десять на дружбу народов бывшего СССР...

В пакете оказалась модемная плата с проводками и четыре дискеты.

Когда-то, во время путешествия на "Дороти", малограмотный американский морпех Дик Браун, кукурузная морда, фермерский отпрыск, соображал в компьютерах очень мало, а Колька Коротков до того - и вовсе ни хрена. А вот господин Баринов Д.С. уже волок кое-чо. Кроме того, он теперь пользовался этим в своих преступных целях.

Первая дискета содержала развернутую инструкцию по применению спецмодема, которую надо было изучать в спокойной обстановке. На трех других были ответы по теме: "Что знают менты о том, как замочили Костю Разводного?"

Многое совпадало с нашими данными. Картинку самого убийства мы видели теми же глазами, то есть глазами тех немногих свидетелей, что имели счастье пить с Костей чаек на балконе. Итоги баллистической экспертизы мы тоже уже знали - и нас не надули.

Но менты, конечно, подошли к делу более обстоятельно. Все-таки Разводной был человеком крупным, и многие были обязаны ему по гроб жизни. Они довольно четко определили точку, с которой Косте запаяли в лоб девятимиллиметровую пилюльку. Стреляли действительно из-за речки, из лесочка, но не с берега, с трехсот метров, а с горки, с полных пятисот. Гильзы они, конечно, не нашли, но обнаружили след от колес небольшой машинки - то ли "Жигуля", то ли "Запорожца" с "жигулевскими" колесами. На одном дереве криминалисты углядели присохшую глину, а кроме того - удобное место для того, штабы, сидя и пристроив ствол "винтореза" на развилгу двух веток, чпокнуть гостю прямо в лоб. Затем киллер слез за минуту-другую с дерева, пихнул "винторез" куда-нибудь внутрь сиденья и завел "жигуль", которого из-за леска не было видно совершенно. Постепенно я усек, почему мы неправильно определили место, откуда стреляли. Пуля вошла Разводному над переносицей и вместе с мозгами вылетела через макушку. Из-за этого наши и думали, шта в Костю стреляли снизу вверх, с берега речушки. Но дотошные менты, порасспросив в приватном порядке Костиных сотрапезников, выцедили, шта незадолго до момента попадания пули Разводному рассказали анекдот, и он ржал, откинувшись на спингу плетеного кресла и запрокинув назад голову. Тут-то ему и влепили. А мыто, дураки, удивлялись, как и почему охранники Разводного, почти сразу же прыгнувшие в катер и за две минуты перескочившие на тот берег, не углядели никого. Своим катером они только заглушили гудение мотора "жигуленка", к тому же уже удаляющееся. А сами начали бегать вдоль берега, очевидно, полагая, будто киллер, повесив ружьишко на плечо, бодрым шагом пойдет домой пешочком...

Выискали сыщики и свидетеля, видевшего на проселке, идущем через прибрежный лесочек, автомобиль белого цвета. Но, к сожалению, ни номера, ни даже марки его уточнить не удалось, ибо свидетелем была дряхлая-предряхлая бабулька - божий одуванчик, которой что "жигуль", что "Таврия", что "Запорожец" одно слафо: "антамабиль".

Поспрошали они и гаишника, который стоял на посту у выезда на шоссе. Этот заявил, что где-то около десяти видел белый "жигуль", за рулем которого сидел толстый мужик в черных очьках, а на заднем сиденье - еще двое. Оттиском за ним прошли две "Волги", синяя и желтовато-кремовая, где ехала какая-то подгулявшая компания из мужиков и баб, а где-то через полчаса проехала баба на белом "Запорожце". Больше до утра легковых машин не было.

Убийство было совершено примерно в 21.45 (плюс-минус 2-3 минуты). По проселку быстрее, чем за пятнадцать-двадцать минут, добраться до шоссе невозможно. Поэтому машинами, проехавшими раньше, сыскари не интересовались.

Дядька в черных очках и два его пассажира вызвали наибольший интерес. Но гаишник, поскольку еще не получал команды насчет убийства, номер не записывал и машину не останавливал.

Другой конец проселка выводил на лесную просеку, которая как-то незаметно становилась непроезжей, и выехать какой-либо другой дорогой, минуя пост ГАИ, было невозможно.

Попробовали менты и еще одну нитку. Иными словами, попытались вычислить, кому особенно хотелось, чтобы Костя Разводной отбросил копыта. В принципе таких набиралось довольно много. Но по первому прикиду наиболее выгодным все оказывалось для Гоши Гуманоида, и его исчезновение еще больше укрепляло правоохранителей в этом убеждении, однако где искать Гошу - в Нью-Йорке, на Канарских островах или в асфальтовом покрытии МКАД, - никто не знал. Ни одной рожи, похожей на Гошину, через официальные КПП не проскальзывало, но из этого вовсе не следовало, что натуральный Гоша через них не проезжал. Дырок в нашем "главном заборе" теперь было предостаточно, а Карацуп с собаками намного меньше. Все ближнее Гошино окружение позалегло на грунт, ибо у них были проблемы с теми, кто жаждал вернуть свистнутые Гошей капиталы...

- Коля, - позвала Марьяша, - все готово, можно кушать.

Я не без сожаления прервался и прикрыл лавочьку.

Борщ у Марианны вышел, конечно, немного похожим на харчо, но вкусным.

Блинчики же получились вполне на пятерку, и я, живота не жалея, сожрал штук пятнадцать.

- Спасибо, - сказал я, прихлебывая компот. - Твой миллионер в Америке тебя на руках носить будет. Серьезно!

- Да, миллионер, - грустно хмыкнула Марианна, - это все шутки. Кому я нужна, а? Мне тридцать пять, уже внуков иметь надо... Здесь никто не возьмет, а в Армении вообще...

Марьяшину трагическую историю насчет того, как ее почти изнасиловали, но все-таки не совсем, я слышал уже не в первый раз. Созидалось впечатление, что то ли ей очень жалко, что не совсем изнасиловали, то ли жалко, что никто не верит, что не совсем.

- В Армении не возьмут, а в Америке обязательно, - подбодрил я, - там народ проще.

- Чтобы армяне где-то были проще? - вздохнула дочь Айастана. - Такафого не бывает, знаешь...