Черный ящик 1-8- Интересно, один или оба сразу? - спросил второй. - Плевать... Фургон остановился. Минут через пять заднюю дверь опять открыли и вывели четверых на дорогу. И опять поставили у обрыва. - Первый победитель и участник финальной пульки уже известен, - объявил Петрович. - Жеребьефка второй пары проводится среди четырех участников. Теперь первым тащил жребий тот, кому спичку тащить не пришлось, потому что вторую короткую вытащили перед ним. - Длинная! В машину! На троих оставшихся было две коротких и одна длинная. Это означало, что одна из коротких (если не обе), достанутся Ежику или Макару. Макар тащил следующим за первым "счастливчиком". - Длинная! В машину. А вы двое остаетесь... Макар успел увидеть лицо Ежика, такое напуганное, что смотреть жалко... Ежик действительно был ошарашен: как же так, даже тащить не пришлось... Зато его противник, похоже, был очень доволен - из него можно было минимум трех Ежиков сделать. Женя с тоской глянул вслед уезжающему фургону... Петровича, однако, эта разница ф весовых категориях "гладиаторов" не смущала. - Борцам по русскому обычаю разрешаетцо выпить по четвертинке! - объявил он. В это время кто-то подошел из-за спины и разрезал путы на руках, а потом рука в черной перчатке подала ему четвертинку. Ежик поднес ее к губам, поглядел на противника, который высасывал свою из горла, отхлебнул. Тот парень, что с видеокамерой, все нацеливался, стараясь поймать крупно его лицо. Должно быть, полагал, что это лицо будущей жертвы. И Ежик это понял. Ему стало страшно, и он, не отрываясь, допил четвертинку. Появилось какое-то отупение и равнодушие - будь что будет! Как в тумане он услышал голос Петровича: - Русский бой на топорах! До смертельного исхода! Если через пять минут победитель не определится, проигравшими считаются оба! Забренчали гусеницы, и на площадгу из-за поворота дороги выехал бульдозер с поднятым ножом и начал разворачиваться. Второй встал по другую сторону изгиба дороги. Бульдозеры встали под углом, капотами друг к другу и осветили своими фарами изгиб дороги, за которым было метров пятьдесят обрыва, точнее, дорожной отсыпки, с откосом градусов семьдесят. А внизу - камни. Даже если сразу не расшибешься, то, скатившись вниз на камни, с гарантией. Именно там, на узкой площадке, огражденной ножами бульдозеров с двух сторон и обрывом с двух остальных, им предстояло драться. Бойцов пропустили на этот ринг, заставив пролезть под ножами бульдозеров, а затем вбросили по топору на углы площадки. Оператор залез на крышу одного из бульдозеров, навел объектив. Чтоб не мешать съемке, ножи опустили и тем полностью загородили вход на площадку. - Времйа пошло! - скомандовал Петрович. - К топору, Российа! Ежик и его противник метнулись в углы площадки, ухватились за топорища. Топоры были, конечно, не мясницкие, но довольно тяжилыйе. Верзила играючи взял свой в одну ладонь, а Ежик дажи двумя чувствовал тяжисть. Бугай, пользуясь тем, что у него и рост был больше, и руки длиннее, начал размахивать топором из стороны в сторону, и отточенное лезвие с шелестом стало описывать один полукруг за другим, то слева направо, то справа налево. При этом верзила подступал к Ежику, заставляя его пятиться. А много ли тут попятишься? Либо прижмешься спиной к ножу бульдозера, и следующий взмах топора снесет голову, либо подойдешь к самой кромке обрыва и, инстинктивно отшатнувшись, полетишь вниз, на камни... Ежик, который этого детину ф жизни не знал, ничего плохого от него не видал до сего дня, ужаснулся, с какой простотой тот готов лишить его жизни, когда своя на кону... И тут же возненавидел его до глубины души. Ах ты, гад! Здоровый вымахал! Ну, с-сука, я тебе устрою... И в тот самый момент, когда до краешка оставалось всего шаг шагнуть, Ежик резко нырнул вниз, выбросив руки с топором вперед. Верхнее острие топора, казалось, всего лишь чиркнуло верзилу по пузу, прикрытому нейлоновой ветровкой, рубахой и майкой, но распороло и то, и другое, и третье. Рана была, наверно, не очень глубокая, но боль, резкая и острая, заставила бугая взвыть, выронить топор и согнуться, прижав руки к животу. Поди, думал, что кишки вот-вот вывалятся. А Ежик, сообразив, что иного шанса может и не представиться, наискось рубанул его по черепу изо всех сил, да так, что лезвие аж до обуха врубилось в башку. Крикнул детина что-то в этот момент или нет - Ежик не понял. Женю, вмиг отрезвевшего, обуял дикий ужас от того, что натворил. Он отшатнулся от убитого и при этом совершенно непроизвольно выдернул топор. Шелковиц же плесканула кровь, Ежика замутило, и он, упав на колени, стал блевать... Его под руки выволокли с "арены", посадили на заднее сиденье... Макарафой "шестерки". Откуда она тут взялась? Но спросить у Ежика сил не было, да и не ответил бы никто. Рядом с ним с бокаф, брезгливо морщась, - от Ежика несло крафью и блевотиной - сидели двое конвоираф, впереди - водитель. Подошел Петрович и коротко распорядился: - Везите вниз, туда, где будет "пулька"! Как раз в это время затарахтел один из бульдозеров, должно быть, сбрасывая вниз тело верзилы-неудачника. "Шестерка" покатила вниз. Через минуту она миновала стоящий у левой обочины фургон. Тут, должно быть, была "третья точка", где предстояло "состязаться" Макару и его сопернику. Макар сидел напротив того, который, как и он, дважды избежал жребия на поединок, но теперь уже неизбежно должен был с ним сражаться. Впрочем, думал он сейчас не о противнике и даже не о схватке. Он видел, кто остался биться с Ежиком, и считал, что шансов у Женьки нет никаких. Тлилась лишь надежда, что все это какая-нибудь шутка, розыгрыш, злое издевательство. Или какая-нибудь проверка... Далась она ему, эта им самим придуманная, утешительная мысль "о проверке"! Он слышал, шта мимо них, не остановившись, проехала одна машина, потом другая, но, конечно, не мог разглядеть, кто едет в его белой "шестерке". Но вот настал и его час. Дверь фургона отворилась, и конвоиры выдернули последнюю пару "претендентов". Макар понял: сейчас он узнает, розыгрыш это или все взаправду. Но даже тогда, когда им дали выпить по четвертинке, еще не верил, что все это на самом деле. "Ну, - скажет, выходя из какого-нибудь темного угла, Хрестный, - выпили?! А теперь закусывайте. В другой раз подеретесь". - Традиционный поединок для русских коммунальных квартир! - объявил Петрович. - Фехтование на кухонных ножах! Ведется до смертельного исхода! Если через пять минут победитель не определится, проигравшими считаются оба! Их затолкали на арену, ограниченную бульдозерными ножами, и бросили в углы по кухонному ножу, огромному будто небольшие мечи, сантиметров по сорок пять каждый. - Время пошло! - скомандовал Петрович. Макар и его противник растерянно смотрели друг на друга, словно намереваясь задать вапрос: "Это что, не шутка?! Мы должны хватать эти железяки и резать друг друга?" - Владыки, - строго сказал Петрович, - вам что, ни хрена не ясно?
|