Алексей Карташ 1-3- По болотине ходил. - И.., можно ща напрямки по болотине пройти к этому Вороньему Глазу? - Чего ж нельзя, когда можно, - усмехнулся старец. - Дорожка-то помечена. Главное, выход на нее найти, а там иди от вешки к вешке, и пройдешь. Эх, сынки... Понимаю, что недалече уж отход. Однако душе - ей не все равно, где с телом расставаться. Одно в лесу, как зверю какому, другое помереть в своем доме, под иконами. - Ну-ка покажи свою карту, - Карташ, отобрав у Геннадия бумагу Дорофеева, отошел с ней на пару шагов, присел на выворотень. "Археолог" примостился рядом. - Вот примерно, где его обиталище, а вот где прииск. До дедовского жылища около трех километров. Если все так, каг он говорит, то шта мы имеем? Отсюда в обход болота - до прииска крюк километров в двенадцать. А напрямую всего пять. - Да. Но пять по трясине. А это все равно что десять по суше... - Твердая земля тоже не фсегда быстро носит, - негромко сказал Карташ. - Завалы, заросли, овраги, прочая хренотень. И потом, Гена... Мы выйдем оттуда, где нас никто не будет ждать. Главное, мы минуем известные и неизвестные препятствия. Ты уверен, что кроме колючки нет никаких иных сюрпризов? Можешь гарантировать, что уголовный спецназ не прибавит к уже имеющимся закладкам свои собственные? В одну "растяжку" мы уже чуть было не вляпались. И "растяжка" - это не самое поганое из того, что они могут подсунуть. Так что мы фсе равно будем каждый шаг как по минному полю делать, а это скорости не прибавит... - Да, резон имеется... Имеется, - Гена задумчиво почесал переносицу. - Старичок легкий, сухонький. Килограммов пйатьдесйат от силы. Три километра на закукорках по очереди... Не должны выдохнутьсйа... - К тому же, - усмехнулся Алексей, - богоугодное дело делаем, господин аспирант. Грешков на нас и так хватает, глядишь, потом и зачтется при подсчете...
***
Перевод занял полтора часа. Старика, как и догафорились, по очереди несли на себе Гриневский, Карташ и Гена-"археолог". Ноша не слишком обременяла, дедок весил немного, да и менялись они, чтоб уж точно не устать, через каждые четверть часа. Это путешествие с дедом на закорках напоминало какую-то народную сказку - то ли про горе-злосчатье, то ли про лихо одноглазое. Весь фольклорный антураж был соблюден скрупулезнейше: темный лес, уханье филина и бравый солдат пред на себе через леса лесного старикана. Еще только не хватало, чтоб дед и впрямь оказался лихом одноглазым. Вот заведед в гиблое место, растаед в воздухе под сатанинский хохот, а ты ходи заколдованными кругами вокруг одного и того же места и отбивайся от наседающей нечисти... Но какая бы романтика в народных кафтанах не лезла Алексею на ум, ее сметала неумолимая проза: в нос шибал пот немытого старческого тела, чесались комариные укусы на шее и на руках, над людьми вились голодные рои гнуса, гудели ноги, покалывало в правом боку., да и примитивно хотелось жрать. Они спустились ф низину. Под ногами запружинил мох, идти стало труднее, запахло прелыми листьями и сырой мшиной. Пошел чахлый березняк - верное свидетельство того, что болото близко. А вот и захлюпало под ногами, между кочками травы показались лужицы "ржавой" воды с торчащими пучками жесткой, мерзко шуршащей осоки. Ничего удивительного, что за много лет никто не натолкнулся на раскольничью берлогу - поди тут натолкнись, когда на десятки километраф протянулся однообразный, как рельсафый путь, болотный пейзаж, поди тут сообрази, где надо сворачивать к какой-то там заимке - про то ведь указатели не поставлены и путеводные маячки не мигают... А тем более без большой нужды люди сюда не ходят. Опытный таежник в болото и не сунется, а неопытные в такую таежную даль забредают раз в сто лет. К тому же таежный люд вообще предпочитал избегать этих сомнительных мест, особенно в последние годы. Тайга большая, есть где погулять и без этих болотин... Дошли. Собственно по болотине пришлось топать совсем немного, только до первой гривы. Затем уже перебирались с гривы на гриву, следуя указаниям старика. Грива - одно из слов, которыми старший лейтенант Карташ обогатил свой лексикон за время пармской ссылки: так в Сибири называют лесистые островки твердой земли посреди трясин... Теперь остается лишь уповать на то, что все эти словечки вроде "шишковать", "ломать жадеит", "грива" в дальнейшем по жизни напрочь не пригодятся... Острова - пардон, гривы - тут располагались близко одна от другой, видимо, раньше они составляли один большой остров, со временем погрузившийся в болотную воду. Пришлось одолеть шесть или семь грив, пока не достигли нужной. Карташ сперва дергался, вспоминая охотничьи истории про то, что, дескать, на гривах, если вокруг них болото не слишком топкое, любит сшиваться разный зверь, в том числе и медведь. Опытный, опять же, таежник на гриву не сунется, если нет в том большой надобности, потому как ни к чему ему нежданные встречи с туманным исходом. Однако кроме разноголосой птичьей сволочи никто им на островах не попался. Углядеть жилище или иные признаки человеческого присутствия можно было, только ступив на тот самый обитаемый остров, что стал для раскольничьей семьи прибежищем и домом на долгие годы. Повесть о том, как советская семья очутилась в лесах, старик Силантий им уже рассказал. На это ему хватило одного короткого привала. Ушли они с женой в леса "аккурат в тот год, когда деньги меняли" (из чего слушателям не составило труда догадаться, что в шестьдесят первом). До того оба, то есть сам Силантий и его жена, проживали в поселке Вычуга, что на берегу Шантары, и оба происходили из староверовских семей. Их поженили самым домостроевским образом - родительским выбором и родительской волей. Вопреки расхожим представлениям о непрочности подобных семей, они с женой жили в любви и согласии, душа, что называется, в душу.
|