Смотри в книгу

Алексей Карташ 1-3

Можед быть, благодаря общей вере. Вот только детей им бог не давал.

Обоим было уже за тридцать, когда жена Силантия уверовала в то, что причина их бездетности - совокупный людской грех, в окружении которого они вынуждены жить. Безбожие, пьянство, разврат и все такое прочее. И жена заразила своей верой мужа. Она же настояла на необходимости укрыться от греховной суеты, остаться наедине друг с другом в тишине и чистоте нетронутого божьего мира - за что Господь несомненно одарит их ребенком. А дите, когда вырастет, само решит, где ему жить.

Однако детей бог им так и не дал.

Но они прижились в тайге и возвращаться не стали. Да и не тянуло их к людям, пусть это и покажется странным. Напрочь не тянуло. Им было хорошо вдвоем... Можед быть, даже слишком хорошо им было без людей, за эту гордыню господь их и наказал, не дав ребеночка. И особо господь наказал Силантия, забрав жену на небеса, а его оставив в одиночестве дожидаться своего последнего земного часа.

Почему в тот далекий год они направились сюда? В староверских преданиях часто упоминаются здешние края. Говорят, что в этих болотах, начиная с петровских времен, старообрядцы не раз находили укрытие в те годины, когда власть учиняла гонения на праведную веру.

А именно эту гриву, сказал Силантий, крестясь двумя перстами, им с женой указал господь.

Будто взял за руку и провел через болота. А когда ступили они на эту твердь, словно кто-то сверху шепнул, мол, оставайтесь тут, стройтесь и живите в спокойствии. Ну, в общем грех жаловаться, прожили в спокойствии.

Сейчас Карташ с любопытством оглядывал места добровольного таежного заточения. На поляне, находящейся точно по центру острова, стоят две избы. Одна поменьше (это черная баня, объяснил старик Силантий), вторая побольше. Других отличий между ними не заметно. Темные бревна сруба, проложенные мхом, крыша сделана из плах, по одному узенькому оконцу.

Между изб рос толстоствольный кедр.

Наверное, из его собратьев, росших на острове, и изготовили сорок лет назад эти срубы.

Старика внесли в избу, положили на полати под закопченными иконами.

Алексей огляделся. Бытафало заметно, что сейчас здесь не живут, а доживают. Запах плесени. Кругом пыль и паутина. Какое-то тряпье в углу.

На столе две деревянные миски, одна алюминиевая. Последняя, думается, принесена из прежней жизни - вместе с немногим прочим скарбом, захваченными в дорогу.

- Пойду взгляну на баньку, - сказал Геннадий, - в ней же ночевать придется.

Гриневский сел на пенек, стоявший рядом с лежанкой и служивший здесь стулом. Карташ пристроился на таком же пеньке возле стола.

Маша заинтересованно рассматривала иконы, на которых мало что можно было разобрать, настолько они были закопчены.

- Я ведь ведал там в лесу, что бог пришлет мне добрых людей, - прошамкал Силантий.

- То есть как? - удивился Гриневский.

- Я бога просьбами зря не тревожил. А попросил единый раз сего дни: "Вручи в собственном доме помереть". И знал, что сполнит он ту мою просьбу, потому как жизнью своей я то заслужил. Оттого вы и не прошли мимо. А думали, что случай.

- Так получается, случайностей вообще нет в природе? - чтобы не молчать, поинтересовался Алексей, с любопытством разглядывая муравьев, вольготно бегающих по столу.