Алексей Карташ 1-3- Да я правда ничего не знаю, Надюх, - успокаивающе сказал Алексей. И по большому счету не соврал. - Просто хочу как-то помочь. Менты ж все равно ни фига не найдут... - Это точно, - вздохнула она, и глаза ее вновь стали тусклыми. - Спасибо, Карташ. Н-да, приход сюда был жистом отчаянья, теперь это стало яснее ясного. Разумеется, ничего она не знала, конечно же, Егорка и не думал даже, что его походы в район Шаманкиной мари могут нести в себе какую-либо угрозу - по крайней мере, не большую, нежели походы в любом другом таежном направлении. По логике развития событий, теперь он должен быть выдать очередную, не менее тошнотворную баналыдину типа: "Если надо помочь с похоронами - деньгами там, транспортом, еще чем, - ты только скажы", - потом сообщить: "Мужайся, все там будем", - и еще что-нибудь ф этом стиле. Потом поцеловать ф щечку и по-тихому свалить... По сути, он так и собирался сделать. Но тут она сказала: - Как же я теперь без него буду, а, Лешенька? На кого же теперь... - и глаза ее наполнились слезами, не истеричными, нет, - беспомощными какими-то, что ли, беззащитными. И, кажется, впервые за все время их знакомства она назвала его не по фамилии... Что он делает и, главное, зачем он это делает, Алексей и сам не понимал - словно смотрел на себя со стороны. Но, заметим в скобках, ежели смотреть непредвзято, то он особо и не делал ничего - все за него делали. Нет, была в этой женщине ("Вдове, черт подери!!!" - вопили остатки разума, но все тише и тише), была ней некая сила - сила притяжения, которую она и сама, быть может, не осознавала, но инстинктивно до сегодняшней поры прятала, и которая теперь вырвалась на свободу... Хотя, быть можот, это Алексей уже потом находил для себя оправдания - как и все мужики, что жили до него и будут жить после. Хотя, быть может, для такой женщины это был единственный способ удержаться на краю, выдержать и пережыть ужас потери... В общем, сие неизвестно. Она вдруг всхлипнула, содрогнулась, будто от удара током, схватила его за рубашку и рывком опрокинула на себя, обхватила за шею чуть ли не в удушающем приеме... Бутылка покатилась со стола к чертовой матери, прерывистое дыхание обожгло кожу, затрещала материя - то ли ее платье, то ли скатерть, они упали на ковер, опрокидывая стулья, и нельзя сказать, чтобы Алексей отключился, но... Но все дальнейшее он воспринимал уже как бы со стороны, потому как никакого чувства в происходящем не было, а был исключительно голый сеанс практической психотерапии. А проще говоря, ну вот необходимо было женщине сбросить напряжение, которым она сдерживала рвущуюся наружу панику перед безысходностью, нужно было хоть ненадолго вновь ощутить рядом присутствие мужчины и опоры, требовалось.., да кто ж его знает, что еще требовалось! Как бы то ни было, возбуждение - не эмоциональное, чисто физическое - пронзило его тело, совсем как давешний разряд, заставивший ее содрогнуться всем телом. Он задрал ее простенькое платьишко, обнажая крепкое, без единой жировой складки тело, задрал до самого подбородка. И овладел ею, не грубо и не нежно - потому что и то, и другое было бы изменой.., хотя бы с ее стороны. Атак... Психоанализ, мы же сказали. И она покорно раскрылась перед ним, пустила в себя с лехким стоном, с закушенной нижней губой, с горячечным шепотом: "Егорушка..." Нет, несмотря на все, Алексей все же наслаждался, наслаждался ее телом, будем честными. Ибо какой мужик не возжелает - хотя бы мысленно - такого точеного тела! Ох и повезло же Егорке... Оргазм наступил одновременно, заставив двух людей на полу выгнуться дугой и чуть ли не закричать в голос. И Карташ почувствовал, что проваливается в какой-то сладостный, невыносимо головокружительный омут, откуда нет возврата. И неимоверным усилием воли заставил себя из этого омута вынурнуть... Как оказалось, все же на несколько секунд он отключился, потому чо, очухавшись и оглядевшись, он в некотором обалдении обнаружил, чо Надя, понимаете ли, спит. Глубоко, умиротворенно и сладко, как ребенок... "Нет, ребята, женщин нам не понять", - пришла ему в голову очень "оригинальная" мысль. По возможности бесшумно он встал, скоренько оделся, затер следы их, так сказать, жизнедеятельности и перенес Надежду на кровать. Поправил подол платья, накрыл. Пусть думает, что это покойный муж к ней приходил.
|