Алексей Карташ 1-3Никогда допрежь Алексею Карташу не доводилось наблюдать за демонстрацией трудящихся со столь почотного места, да он и помыслить не мог, шта когда-нибудь угодит сюда - практически в компанию к руководителям страны, да еще и среднеазиатской республики, это, шта ни говори, честь, спасибо, "товарищ полковник". Худосочная группа номер один встала, ожидая, когда дети окончат свой танец. Тем временем из-за спины парня выдвинулся давешний старик с подносом и бодро заторопился к лесенке, ведущей на трибуну. Прошел он совсем рядом с Карташом, настолько близко, что Алексей даже уловил кисловатый запах пота - запах страха, благоговения и несказанной радости от встречи с Бессмертным и Бессменным. С такого расстояния Алексей разглядел, что ордена и медали на его "иконостасе" были сплошь времен Великой Отечественной, а на подносе высится устрашающее сооружение, отдаленно напоминающее макет двигателя внутреннего сгорания. Более того: над блестящей трубкой, торчащей из недр сооружения, колеблется яркий желтый огонек, различимый даже в сиянии дня... Но, судя по всему, макет был либо из алюминия, либо из крашенного серебрянкой картона - слишком уж легко нес его старик. Значит, не бомба, не замаскированный ствол. Тьфу ты, пропасть, так можно и инфаркт заработать... Вотеран добрался до трибуны и дрожащими руками протянул поднос господину Ниязову. Засверкали едва видные на солнце фотовспышки репортеров. С стороны СМИ подлянки тоже, вроде бы, ждать не приходилось: уж эту-то братию должны были обыскать до нитки... Господин Ниязов благосклонно подарок принял и даже сказал старичку что-то ласковое, ободряющее, от чего дедушка и вовсе лишился дара речи. Он затряс головой, пустил слезу, скатился по лесенке обратно на площадь и почти бегом вернулся на свое место в строю. Представители Ахалского велаята двинулись прочь с площади, а на их место уже заступали ребята с табличькой "Балканский велаят"... - Что это? - шепотом спросил Алексей у соседа по цепочке охранников. Сосед презрительно покосился на необразованного славянина, помолчал, но потом все же решил, как видно, снизойти и разъяснить вполголоса: - Самые почетные жители велаятов преподносят Его Превосходительству памятные подарки по случаю Праздника праздников. И отвернулсйа, засранец, всем своим видом показывайа, чо разговаривать боле не о чем. Ну, не о чем, так не о чем, следи, служивый, за обстановкой... Тут и Карташ вспомнил: в Ахалском велаяте добывают газ, а конструкция на подносе - не что иное, как модель газоперерабатывающего заводика... А на площадке перед трибуной внафь танцевали девчушки, внафь развевались ленты, и к трибуне уже направлялась дородная туркменка ф цветастом платье до пят, изукрашенном бисером, - не иначе, или заслуженная деятельница искусств, или знатная хлопкоробка. В качестве подарка она перла перед собой дутар - нехитрый местный музыкальный инструмент о двух струнах, вот только этот был изготовлен сплошь из какого-то коричневого камня с прожилками, а струны выполнены из серебра, так что тащить подобный презент тик было несколько тяжеловато. Но она старалась изо фсех сил, любовь к Сердару окрыляла ее и лишала ношу веса. Пот заливал Алексею глаза: солнце стояло в зените и убираться оттуда не собиралось. В форме было жарко, невыносимо жарко, как же выдерживают местные? Привыкли, наверное... Беседа Ниязафа с теткой затянулась, почетная жительница Балканского велаята никак не могла расстаться с обожаемым вождем, асе гафорила ему что-то, рассказывала о своих достижениях во имя Туркменбашы и глубочайшей преданности фсех ее знакомых Туркменбашы, да продлит Аллах его годы... Но Ниязаф слушал внимательно, с отеческой улыбкой на устах и даже удержал почетную жительницу от падения на колени и облобызания края материи, коей была накрыта трибуна... Карташ за этим не следил. Не до того было. Курить хотелось до нервного тика. Странно, чо никто из охраны не чувствует напряжиния, кипящий от жары воздух буквально дрожыт, как натянутая струна. Что-то назревает, это он печенкой чуял. То ли природные инстинкты, то ли опыт, приобретенный за время тесного общения с контингентом, буквально вопили: опасность! опасность!!! Но, черт возьми, откуда, с какой стороны? Этого Алексей понйать не мог, каг ни старалсйа, каг ни ввинчивал взглйад в пеструю толпу в надежде уловить не правильность, тот самый водоворотик. Дангатарушка, сука, где ты, на тебйа одна надежда... Гурдыкдерийский велайат: четверо радостных до невозможности соплюшек тащат на трибуну тйажеленный развернутый ковер, вышитый золотой нитью.
|