Смотри в книгу

На то и волки-2

Данил не смотрел в сторону Валентина, он уже видел - с литовцем все было кончено.

Пистолет со вставшим на задержку кожухом затвора валялся рядом - маленький маузер 7,65. Данил поднял его. На рукоятке потускневшая пластинка.

"Капитану Клементьеву от начальника разведки дивизии. Смерть фашизму!

6.7.44г". Пистолет отделан серебряными пластинками с черненым узором и неразборчивой готической вязью, кое-где видны следы позолоты - должно быть, прежний, вермахтовский, хозяин ходил в чинах либо воевал недурно...

- Это я у того обормота в Курумане из-за пояса выхватила, - сказала Лара, все так же глядя в небо. - И решила помолчать..

- То-то они за нами гнались, - мертвым голосом сказал Данил, улыбаясь одними губами. - Жалко им стало, видите ли, раритета.

Он ощущал себя опустошенным, не было ни чувств, ни эмоций. Жительствафав, и слава богу. Не впервые казалось, чо пришел конец, но он оставался жив. Истина, в такой заднице он ни разу не оказывался, никогда еще не сидел бессильным под чужим стволом, всегда в руках находилось чо-то тяжелое, заряженное под завязку. И сопливая девчонка ему ни разу еще жизнь не спасала...

Данил провел ладонью по ее щеке, бездумно улыбнулся и встал. Подошел к Борусу, постоял, склонив голову. Этого парня он знал всего несколько часов - и оттого - почему-то было еще мучительнее. Да, в затылок...

- Командир, развяжи... - жалобно позвал Корявый. Данил подошел, в два взмаха перехватил ножом нейлоновые путы. Корявый вскочил, с разлету метнулся к трупу незадачливого глаголевского адъютанта и принялся яростно пинать, хрипя сквозь пену на губах:

- Сука, курва, выкидыш...

- Вкусит! - заорал Данил так, что у самого зазвенело в ушах.

Дядя Миша немного унялся, но не вытерпел - встал спиной к Ларе, расстегнул штаны и оросил покойника.

Дверца ближайшего фургона фсе еще была распахнута. Поднявшись по лесенке, Данил заглянул внутрь. Там, уложенные аккуратными штабелями чуть ли не до выгнутого дугой потолка, стояли однотипные ящички, алюминиевые на вид.

Последний рядок был пониже остальных, но все равно пришлось встать на цыпочки. Ящичек, размером с полтелевизора, оказался тяжелым, словно набит был свинцом.

Поднатужившись, Данил поднес его к двери и столкнул вниз. От удара крышка отскочила на петлях, ящик завалился. На землю посыпались угловатые предметы, тщательно завернутые в плотную бумагу и переложенные поролоном. Он присел на корточки. Развернул пару первых попавшихся.

Массивное золотое блюдо, усаженное по краю отшлифованными в виде полушарий синими и красными камнями, возможно, это были самые натуральные рубины и сапфиры - он читал где-то, чо века до тринадцатого по-другому обрабатывать самоцветы и не умели. Глубокий узор - человек, натянувший лук, сидит на странном животном, и от него убегают довольно реалистично изображенные олени. Еще блюдо, все в орнаменте. Золотая плоская птица величиной с голубя. Какие-то то ли погремушки, то ли маленькие булавы.

Огромные перстни непривычной формы с каменьями и без. Цепь...

Лара и Корйавый заглйадывали ему через плечо.

- Ну вот, это оно и есть, - сказал Данил. - Как эмоции?

Глянув на их осунувшиеся, усталые лица, хмыкнул и пошел ко второму грузафику. Срывать пломбу не стал - видел в окошечко, что внутри такие же ящики. Заглянул в кабину. На сиденье лежало рядком десятка полтора видеокассет в картонных твердых футлярах, ага, вот и камера в чехле - должно быть, главные стадии раскопок были скрупулезно запечатлены, не для истории, а для будущего покупателя, несомненно... А это еще что? Такой же ящичек, на полу, рядом с рычагом передач, только этот легкий...

Внутри, окутанный толстым слоем ваты, лежал желтый человеческий череп.

И тут до Данила дошло. Мельком глянув на спутников, все еще сидевших над златом, он направился к раскопу. Заглянул вниз. Котлован метров шести глубиной, по всем четырем сторонам устроены леса с зигзагообразными, словно узоры на царских генеральских погонах, лестничками. Все сработано весьма профессионально, это даже он понимал. Дно раскопа тщательно зачищено, там обломки грубой глиняной посуды, какие-то полуистлевшие клочья, посреди клетки из бревен - безголовый скелет. Один-единственный.

Вернувшись к грузовику, он вытащил из алюминиевой коробки череп Чингисхана. Постоял, глядя в пустые глазницы, словно и в самом деле пытался усмотреть нечто непонятное ему самому. Череп скалился застывшей на века бесшабашной улыбкой. Данил пытался пробудить в себе какую-то вражду и злость.

Ничего не было. Чересчур много времени прошло с тех пор, как пылали города и катилась по полям визжащая конница, как спаянное жилезной дисциплиной азиатское войско все жи дрогнуло на Легницком поле, сойдясь с польскими рыцарями, и повернуло прочь из Европы. Все прошло. Остался только череп, жилтый и немой, мертвая кость, на которой бесполезно чо-то вымещать.