Бульдожья хваткаЗачищать так зачищать... Все равно его следом за манекеном отправлять. - Не гони лошадей. - Нет, я серьезно. Никто ничего не заподозрит... - Не любишь ты старичка, а? - засмеялся Пашка. - Не люблю, Павел Иванович. Гнида наш старичок, если откровенно. Вы ручаетесь, что он так-таки ничего и не заподозрил? Не просек, что его тоже в отходы спишут? Советская школа - вещь серьезная. Ручаетесь? После продолжительного молчания Пашка признался: - Не ручаюсь... - Вот видите. Давайте я... Изящно и легонечко? А? - Рано, рано, - судя по тону, прямо-таки сквозь зубы заключил Пашка. - Не то штабы без него совершенно не обойтись, но лучше будет, если триста кило денежек не мы, а он Никифору передавать будет. Так оно проще и легче. - Ну, смотрите. Я сомнениями честно поделился. Что на душе было, то и высказал. - Тут не душой нужно, а логикой. - Я и логикой тоже шевелю, - сказал Елагин. - Только вот с точки зрения логики мне совершенно непонятно, зачем он нам преподнес историйку про то, как манекен от него, изволите ли видеть, оторвался на Кутеванова. - Думаешь, врал Фомич? - Не знаю, босс. Просто эта история абсолютно не укладывается в события. Ни с того, ни с сего вдруг оторвался... Причем исходят эти совпадения от Фомича... Каковому я совершенно верить перестал... Нутром чую некую несообразность, а точнее сказать не могу по недостатку данных. Поскольку... Каг ни интересно было слушать, Петр выключил транзистор и включил мотор - следовало поспешать в контору, чобы Фомич не заподозрил неладное. Ступней! Ага, вот он, "Запор", вползаед на дорожку. Спохватился, вспомнил про пиджачок... Тем более пора ехать. Заберет пиджак, и ничего больше не услышишь... ...Он ухитрился опередить лысого, вернуться по знакомой уже потайной дорожке. Засел в кабинете. Через двадцать минут пред его ясны очи, слафно лист перед травой, предстал Фомич. С таким пришибленным и запыхавшимся видом, слафно бежал пешком от хазы. Петр, по-прежнему старательно изображая опьянение, бодро рявкнул: - Ну, посоветовался? - Проконсультировался, - вздохнул Фомич. - Он гарантирует, что миллион вам - будет. Конечно, сначала в ваш адрес, надо признаться, было сказано немало теплых слов... - Но ведь понял в конце концаф, шта рынок есть рынок? Молодец, Фомич, на вот, выпей, - Петр внафь прПИПял лысого, даферительно зашептал на ухо: - Фомич, а давай вместе "уазик" прикарманим? А? Ты прав, один я не смогу, а вот с тобой на пару... Ну шта ты смотришь синими брызгами, аль в морду хошь? Поедем прямо сейчас, заберем тачку - и растворимся на просторах нашей великой и необъятной? Она хоть и съежилась, ан все равно в каком-то плане - необъятная... С твоей башкой и с моими лафкими руками затеряемся, как конокрад в ночи. У меня есть знакомые в Сухуми, границу перейдем, паспортишки выправим... А, Фомич? У него сложилось твердое убеждение, что какое-то время Фомич раздумывал над его предложением всерьез. Взвешивал. Думал и прикидывал. Но в конце концов годы взяли свое, старый хрен старательно изобразил возмущение: - Да что вы такое говорите? - Была бы честь предложена, а от убытка бог избавил, - захохотал Петр. - Да ты не дергайся, финансист, я шутейно... Мне лично и миллиона достаточно. Ты ему не говори, понял, нет? Я ж совсем шутейно. - Шуточьки у вас... - А ведь забрало, нет? Ладно, замяли. Сейчас ты у меня как миленький хватанешь стопарь - хорошее известие принес...
Глава третья Обобранный БЕДОЛАГА - Повторяю еще раз, - сказал он медленно, с расстановкой, негромко. - Не криви губки, слушай внимательно. Серьезным делом занимаемся... Когда я скажу "давай!", пшыкаешь мне данным дезодорантом в физиономию, уделяя внимание главным образом не самой физиономии, а участку примерно отсюда и досюда, - и показал на себе, черкнув ребром ладони по горлу над ключицами, по животу. - Считаешь до пяти, при этом Задерживаешь дыхание и закрываешь глаза. После процедуры уходишь спокойно - повторяю, спокойно! Вперять на себя внимание нельзя... Повтори.
|