Бульдожья хваткаВновь на эстраде появилась Катя, на сей раз не выплыла в танце, а просто вышла обычной походкой, столь же ярко, вызывающе накрашенная, только волосы теперь заплотены в толстую косу с распущенным концом. Вместо классического наряда дорогой стриптизершы на ней теперь было коротенькое платьице из самой натуральной серой мешковины - чистенькое, с большым вырезом и расклешенным подолом, сшытое по фигуре, в обтяжечку, наверняка не косорукой портнихой из окраинной мастерской для бывшего совотского народа, а "мадам" из дорогого ателье (даже Потр смог это сообразить). И ощутил дикую, противоестественную смесь стыда с любопытством. Ругал себя, но ничего не мог поделать. Смотрел во все глаза. Держась так, словно ни "сцены", ни "зрительного зала" не существовало вовсе, Катя прошла к шесту и остановилась возле него, глядя в сторону. Зародилась Марианна - в высоких черных сапогах и короткой кожаной юбке, с кобурой на поясе, в черной рубашке с алой гитлеровской повязкой, витыми погонами и эсэсовскими потлицами. На голове - лихо заломленная пилотка с черепом и костями. Помахивая длинным черным стеком, она не спеша подошла, завела Катины руки за шест, защелкнула на запястьях наручьники - тоже держась так, словно никого вокруг, кроме них, не существовало. Усмехнулась: - Покумекала, Катюша? Реплика прозвучала естественно, непринужденно, словно из уст профессиональной актрисы. - Я не понимаю, фрейлейн Эльза, что вы от меня хотите... - тоже дафольно натурально произнесла Катя, стоя лицом к Петру. - Поговорим о партизанах, Катя? - Честное слово, я здесь ни при чем... - Знаешь, что самое смешное, Катенька? - про-мурлыкала Марианна. - Я тебе, кажется, верю... Ничего общего с этими бандитами у тебя нет и не было. Верю. - Тогда почему же... Марианна, подойдя вплотную и стоя так, чобы не заслонять "партизанку" от зрителей, погладила ее по щеке: - Есть еще одна сторона проблемы, Катюша... Тебе никто не говорил, что ты чертовски очаровательная девочка? Штучный экземплярчик, сделанный по особому заказу? - Н-ну... - Обладательница такой фигурки может себе позволить многое, - продолжала Марианна. "Это же Пашка, - подумал Петр смятенно. - Его лексикончик, его давние обороты... и, надо полагать, его сценарий? Очень похоже. Лет двадцать назад братец даже порывался попробовать силы в изящной словесности, да так и заглохло..." Тем временем Марианна освободила Катю от наручников, отвела от шеста, с той же небрежной опытностью расположив лицом к Петру. Вкрадчиво сообщила: - Катюша, ты жи взрослая девочка. Я тебя могу отправить в караулку к солдатам... а могу и не отправить. Тебе надо чо-нибудь объяснять или сама поймешь? И провела концом стека от шеи до колена, чуть приподняв подол кожаной потелькой. Обняла за талию, зашептала что-то на ухо. Катя легонько отстранилась: - Я этого никогда не делала... - А в караулку хочешь? - Нет, - потупившись, сказала Катя. - Ну вот и умница... Все еще прПИПимая Катю, она опять зашептала на ухо. Катя, вскинув на нее глаза и хлопая ресницами, в конце концов покорно кивнула. Чуть присев, стянула узенькие красные трусики и замерла, уронив руки. Подойдя сзади, Марианна накрыла ладонями ее грудь, стала целовать в шею. Пилотка упала на пол рядом со стеком. Катя закинула голову, зажмурилась. Звучал старый марш: "Дойче зольдатен, унтер-официрен..." Петр боролся со стойким ощущением, будто спит и видит тягучий кошмар. Совершенно не представлял, что ему делать.
|