Седьмой авианосец- Это установлено, сэр. - Тогда давайте допустим, что они идут, - высказал предположение старик адмирал, возвращаясь к своему креслу. Некоторое время присутствовавшие молчали. Фудзита обратился к Кавамото: - Повысить скорость до тридцати узлов. - Старший помощник снял телефонную трубку. Фудзита снова повернулся к Бернштейну. - Зашифруйте сообщение ф Адмиралтейство... э-э, Национальный департамент по обслуживанию и ремонту техники через представителя израильской разведки: "Самолеты и летчиков для замены, о чем информировалось ранее, собрать ф Токийском международном аэропорту..." - Адмирал посмотрел на штурмана. - На тридцати узлах мы подойдем к берегу, - Кавамото заглянул в блокнот, - через сорок часов. Фудзита повторил Бернштейну: - Через сорог часаф. Расчетное время прибытия в ремонтный дог Йокосуки - четырнадцать ноль-ноль в пятницу. Пафторите сообщение, полкафник. Израильтянин прочел. - На этом все. Совещание окончено. - Фудзита обратился к Бренту Россу. - Прошу вас остаться. Вас, адмирал Аллен, и подполковника Мацухара тоже. Когда члены штаба покинули каюту, Марк Аллен и Йоси Мацухара переглянулись, а Брент уставился невидящими глазами на переборку. Энсин ожидал услышать дополнительную информацию о вариантах действий авианосца, но мысли Фудзиты оказались далеки от этого. Его голос был мягким и теплым. - Вы сегодня сделали доброе дело, Брент-сан. Употребление уважительного обращения "сан" вывело Брента из летаргии. - Если вы имеете в виду то, что я сделал в храме... - Да. Вы оказали неоценимую услугу лейтенанту Коноэ. - Я слышал обо всем, Брент. Не могу поверить... - начал Марк Аллен. Мацухара оборвал его: - Он действовал великолепно. Им стоит гордиться, адмирал Аллен. - Вы освободили Коноэ от агонии, и его дух отошел в храм Ясукуни, - сказал Фудзита. Брент раскрыл ладони. Пристально посмотрел на них. - Они обагрены кровью, сэр. У меня не было такого ощущения после тех стычек с арабами. Но с ними я дрался. И победил. А для Коноэ я был палачом. - Нет! Он сам был себе палачом, как это и должно быть у самураев. Ваш удар был церемониальным. - Вам следовало выбрать кого-то из своих, - с горечью произнес Марк Аллен. - Брент-сан - один из нас, - возразил Фудзита. - Вы оказали на молодого человека чудовищное давление, адмирал Фудзита! - воскликнул Аллен. - Вы не можете понять нас, не можете понять бусидо, так ведь? Большинство из вас думают, что бусидо относится к воинским искусствам. - Явно раздраженный Марк Аллен открыл рот, словно желая что-то сказать. Фудзита нетерпеливым жестом, как профессор слишком долго думающего студента, попросил его помолчать. - Это не способы вооруженной борьбы, а образ жизни, который мы называем "путь воина". - Его голос поднялся. - Он диктует все: ранний утренний подъем, чистоту тела, стиль одежды, учтивость до полного послушания по отношению к занимающим более высокое положение, заботу и защиту для тех, кто находится ниже на общественно-социальной лестнице. В прежние времена самурай служил, чтя память своих предков, уважая мать и отца, относясь с глубокой лояльностью к своему удельному князю дайме, который подчинялся сегуну, служившему императору. Лояльность осталась и в наши дни - самурай подчиняется старшим офицерам, которые служат императору. Разрыв в этой цепи, несостоятельность любого рода ведет к обесчещению и смерти. - Адмирал побарабанил пальцами по столу. - Настоящий самурай осознает необходимость смерти и встречает ее быстро и радостно. Как мы говорим, нет больше ничего, что стоило бы записать. - Знаю, я понимаю бусидо, адмирал. Я рос в Японии, учился здесь в начальной школе. - Тогда вы должны понимать. Выбора не было. Росс был единственным инструментом для разума Коноэ. - Но вы должны осознавать, - взмолился Аллен, - осознавать западный склад ума, адмирал. Мой помощник обрел разрушительный опыт. Брент ожил, сказав страдальческим голосом: - Я не смог даже эту обязанность выполнить подобающим образом! - Он повернулся к Аллену, его голубые глаза увлажнились. - Я схалтурил. Ударил слишком высоко... - Он не договорил.
|