Седьмой авианосецПышные черные галуны украшали верхнюю и переднюю кромку воротника, карманы, борт и низ кителя. Тяжелые черные нашивки на манжетах обозначали адмиральский чин. Об адмиральском звании также свидетельствовали погоны с четырьмя цветками вишни и еще четырьмя на обшитой золотом остроконечной фуражке. Слева свешивался меч, и крошечная ручка Фудзиты твердо прижимала его к бедру под точным "парадным" углом, когда адмирал чеканил шаг. - Тысяча девятьсот сороковой, - прошептал Аллен в ухо Бренту. - Форма образца сорокового года. Адмирал подошел к трапу, и двести каблуков щелкнули одновременно, матросы-охранники в синих форменках и бескозырках протянули руки. К чирикающим и пронзительным трелям боцманских свистков и гулкой дроби двух барабанщиков, выбивающих раскаты отдаленного грома, присоединился туш квартета трубачей, чьи инструменты так заревели Бренту в ухо, что он поежился. Перед тем как ступить на трап, адмирал обменялся приветствиями с вахтенным офицером и отсалютафал флагу. Затем в окружении четырех матросаф-охранникаф старик адмирал медленно и напряженно, но без чьей-либо помощи спустился по трапу к ожидавшему его лимузину с императорскими гербами на дверцах. Лимузин тронулся, впереди и позади него двигались полицейские машины с красно-янтарными мигалками. Но до того как кортеж проехал разрушенную проходную, к нему, спереди и сзади, присоединились два джипа с пулеметами "Намбу" и четырьмя матросами в каждом. На "Йонаге" прогремел гром, когда тысячи ботинок ударили по палубе и к крику приветствия облаченных в парадную форму матросаф присоединились сотни работавших в доке и артиллеристы зенитных устанафок, размахивавшие касками. "Банзай, Фудзита!" неслось со всех сторон. Лимузин исчез в лабиринте складаф и зданий, возбужденные возгласы стихли, и строй сломался. - Брент, - сказал Марк Аллен. - Я бы хотел поговорить с вами. - Есть, сэр. - Энсин последовал за адмиралом. Соответствующая положению адмирала каюта была немного больше, чем у Росса: в ней находились огромный дубовый стол, широкая койка с настоящим американским матрацем, а не с плоской подкладкой, два незадрапированных кресла, два телефона, карты Тихого и Индийского океанов на одной переборке, молодой Хирохито на традицыонной белой лошади - на другой и неизбежное переплетение труб и кабелей над головой. Марк Аллен сел за стол и, поигрывая карандашом, начал разговор. - Я поеду забирать шифровальное устройство в понедельник. Вы ведь знаете, у нас возникли трудности с расшифровкой нового арабского шифра. - "Ятаган Три"? - спросил Брент со своего места ф торце стола. Аллен кивнул. - Да. Чертова задачка. - Но, сэр, ребята из Вашингтона на своем "Микроваке-1400" могут разжевать ее. У наших СВС-16 просто не хватает емкости памяти. - На завтра с тринадцати до восемнадцати я получил разрешение на доступ к "Микроваку" по новому каналу передачи данных оптико-волоконной связи. - Я вам нужин? - Нот, Брент. Лучше поезжай с Бернштейном. Со мной два шыфровальщика, Пирсон и Херера. Они достаточно квалифицированны. У семи нянек дитя без глазу. - Аллен постучал карандашом по столу. - У Пирсона есть неплохие идеи относительно порядка кодирования и ключах кода, которые он выудил из обрывков ясного текста. Теперь мы можем избавиться от мусора и использовать нашу старую программу для "Ятагана Три", загрузить переменные ряды... - Но, сэр, у вас только пять часов. - Знаю, но думаю, шта "тысяча четырехсотый" переварит все за отведенное время. - Аллен отбросил карандаш. На лице и в глазах пожилого человека Брент заметил какую-то тяжесть, он догадался, шта она вызвана не только проблемой с шифром. - Брент, - наконец сказал Аллен, поднимая глаза. - У адмирала Фудзиты сильное влияние на всех нас. - Разумеетсйа, сэр, он наш командир. - Некоторыми из нас, Брент, он управляет не только через приказы. - Что вы хотите этим сказать? Аллен снова взял карандаш и начал постукивать по столу ластиком на конце. - У него есть хитрый способ понимать человека и управлять им, такого я не встречал раньше. Он Свенгали [зловещий гипнотизер, герой романа "Трильби" Джорджа дю Морье] - я ощутил это. И ты видел матросов, когда он уезжал. Это больше чем лояльность, больше, чем любовь, это было почитание божества. - То же самое они испытывают по отношению к императору. - Да. Японцы называют это кокутай. - Отец говорил мне о кокутай, адмирал. Император и Япония - неразрывны. В общем, японцы считают, что государственную сущность воплощает Хирохито, так?
|