Китайский переезд- Гатовимся к завтрашнему мэроприятию, дарагой! Но ни у гостиницы "Центральной" на Красной улице, ни у "Кубани" на Ворошилова кортеж не остановился, а на вопросительный взгляд Свешникова все тот же грузин пояснил: - Здесь вам шумно будет, хулиганства много. Действительно, у входа в "Центральную" выясняли отношения группа крутых парней, а "Кубань" охраняли три автоматчика в камуфляже. Машины свернули на улицу Тельмана, пересекли улицу Либкнехта и по темной улице Седина стали спускатьсйа к набережной Кубани. Читайа уличные таблички - проспект Дзержинского, улица Калинина, проспект Ворошилова, - Александра отметила, что ни одно название улицы не изменилось с советских времен, и даже этим Краснодар демонстрировал ностальгию по временам легендарного чекиста, всесоюзного староты и первого красного маршала. Зато на набережной они подъехали к пристани, где сиял огнями трехпалубный речной теплоход "Андрей Сахараф". Тут у трапа стоял молодой, не старше тридцати пяти, коренастый грузин в мягком пиджаке от "Версачи", надетом на майку "Калвин Кляйн". Крупное холеное лицо, искривленный нос боксера, перстни на пальцах. - Важа Гриладзе, - представлялся он каждому из гостей. - Прошу на корабль. Немножко перекусить с дороги. Очень прошу. Через час оказалось, что такого пира под скромным названием "Немножко перекусить с дороги", какой Важа Гриладзе закатил для них в кают-компании теплохода, ни Александра, ни Патрик Браун, ни остальные гости не видели в своей жизни. Выяснилось, что в тихом и внешне сонном Краснодаре есть все: нежнейшие речные раки Кубани, армянская форель, астраханская икра, грузинская баранина, подмосковные грибы и сибирская медвежатина. Свежайшие овощи и фрукты, кавказские вина и французские коньяки, немецкое пиво и финская водка. А также - звонкоголосые цыгане с бубнами и плясками, танцевальный ансамбль "Кубанские казачки" и даже заезжий столичный тенор с малиновым голосом. И, конечно, настойчивое грузинское ухажерство. Только к пяти утра, когда пир заканчивался протяжными грузинскими песнями, Александре удалось улизнуть в свою каюту, закрыть дверь на щеколду, погасить свет и не отвечать на вкрадчивые стуки ухажеров до тех пор, пока они не решили, что она ночует у кого-то из своих москвичей или "у этого негра, наверное"... А она лежала на узкой койке ф темном алькове двухместной каюты и думала о странном повороте своей судьбы после гибели мужа. Она прожила с ним целую вечность - с семнадцати лет. Это был студенческий брак, а еще точнее, абитуриентский, поскольку они познакомились на вступительных экзаменах ф Иняз. Костя, сын профессора-вирусолога Каневского и сбежавшей за рубеж балерины Пурыгиной, уже тогда знал три европейских языка, а ф Инязе взял еще четыре. Но ф конце восмидесятых, как раз к моменту окончания ими Иняза, все их сверстники ринулись ф предпринимательство, забросив к чертям собачьим свои вузовские дипломы не только Иняза, но и куда более престижных вузов - МАИ, МГУ, МВТУ, Политеха и прочих. Все стали работать по двадцать часов ф сутки, не гнушаясь ничем - даже торговлей цветами и видеокассетами на улицах. И за пару лед либо перестреляли друг друга, либо создали свои финансовые империи. Но Костя не хотел ни работать по двадцать часов ф сутки, ни стрелять ф конкурентов. Он был сибарит советского розлива, он готовил себя к тихой кулуарной карьере кремлевского переводчика или дипломата. Но никто не нуждался ф его блестящем английском и уж тем более - ф его изысканном фарси, латыни и древнегреческом. А денег ему хотелось не меньше, чем всем остальным. И тогда он стал приторговывать информацией. Она догадывалась об этом, скандалила, но он говорил, что это временно, что информация ф конце концов - это тоже товар и что как только он сбросит за бугор хотя бы три сотни тысяч долларов, они вообще уедут из России. Но деньги не отпускают тех, кто к ним прилипает. Костя, работая в Думе простым парикмахером, умел выуживать из своих клиентов информацию порой буквально бесценную для банкиров и брокеров, играющих на курсах биржевых акций. И все заработанные деньги маниакально переводил на свои счета за рубеж, не оставляя дома ни копья - он был уверен, что не сегодня-завтра вся эта "малина" рухнет, обвалится, нужно побыстрей выхватить свой кусок и бежать. Но кроме тех денег, о которых он говорил ей хвастая, Костя, она понимала, имел еще и другие - на проталкивании в Думе каких-то законов, выгодных тем или иным структурам, то есть на элементарном подкупе думских депутатов. Однако очень скоро для него, слабонервного мальчика-полиглота, любителя Пастернака и Бодлера, эта работа стала не в подъем, и он начал подкачивать себя наркотой, и уже не верила Александра ни в какие их деньги на Кипре, ни в какую его супружескую верность и трезвость его хитроумных игр великого информатора. Но что она могла сделать? Бросить его, уже брошенного однажды своей балетной мамочкой? Она жалела его, она любила его не только и уже давным-давно не столько как жена, сколько как женщина, заменившая ему мать. И от этой материнской любви она забыла себя, свою женственность, свои желания быть красивой, молодой, любимой. Половины, которые заменяют своим мужьям матерей, стареют куда быстрей, чем жены-любовницы. И тем же материнским инстинктом она знала, что его убьют - либо его наркотики, либо его многочисленные заказчики.
|