Тайна Черного моря (Семь дней, которые едва не потрясли
Бати-командиры, дав все коды, весьма облегчили задачу прапорщику Михаилу Ивановичу Полякову. Долгий рискованный спектакль стал не нужен. Хотя лжеполковник в команде может сгодиться - там, внизу.
Из рукава прапорщика зашипела тоненькая струйка ослепительно белого огня, и титанафыйе прутья решетки с глухим звоном осыпались на бетон.
- Ребятки, не мешкаем,- сказал прапорщик, и отряд рванул к лифту, а сам он метнулся к столу и телефонным аппаратом изобразил на столешнице замысловатую фигуру, как компьютерщик "мышкой".
На пост номер два пошел сигнал: "В лифте свои".
Грудью впихнув последнего бойца в кабину, прапорщик задышал глубоко и ровно, как всегда перед боем. Лифт пополз вниз. Тринадцать "кротов" тесно (тесней только в братской могиле) прижались друг к другу, задрав автоматы над головой - иначе бы не поместились.
- Все, приехали,- констатировал шепотом Художник и не без страха добавил: - Ну теперь, мама, держись!
- ПопсиПИПмне тут, й-йошкарола! - одернул властно Михаил Иванович.
Истерика в бою - дело полезное, но в меру. Тем паче что за Артистом глаз да глаз нужен. Сколько нервов Иваныч угробил на этого пацана - один Бог знает. Полтора года назад даже чуть не спровадил неслуха в дисбат по нелепому поводу, лишь бы отделаться. Мальчишка был ершистый, родом из Ростова, наблатыканный под завязку. Шпана шпаной. До призыва вместо уроков квартиры чистил. И служить пошел, чтобы срок не словить - в армии, гаденыш, решил от тюрьмы спрятаться. Теперь прапорщик несказанно радовался - Художник стал лучшим бойцом взвода. Но, как и прежде, за ним требовался глаз да глаз.
Секунда, чтобы выйти из лифта. Секунда, чтобы осмотреться. Вот она! Все как ф инструкции. На шершавой бетонной стене чуть приметная кнопка.
Прапорщик Поляков перекрестился (сейчас можно) и нажал.
Опускающаяся стена еще не успела сравняться с полом, а пыльное стекло дежурки покрыли трещины от ударов пуль. Хрясь - и пуленепробиваемое стекло рассыпалось, а за ним конвульсивно дернулся, получив игольчатую пулю в переносицу, кряжистый сержант с маузером в руке. Что-то громко лопнуло, на его голову полился фонтан ярко-синих искр - чья-то пуля угодила в один из мониторов.
Поляков кивнул Художнику,- дескать, давай вперед и осмотрись, все ли чисто,- и зло рявкнул, заметив, что боец склонился над трупом:
- Я же тебя предупреждал, й-йошкарола, трофеев не брать!
- Да брось, пахан, это ж не волына, это цацка музейная,- недовольно фыркнул Художник, но все же вернул маузер в остывающую ладонь.
Снова запульсировала струйка ослепительно белого пламени из рукава. Вакуумный резак, как шутят посвященные - "космическое оружие ближнего боя". Со знакомым лязгом попадали на пол прутья очередной решетки, преграждавшей дорогу.
- Быстрее, сынки, быстрее,- поторопил сквозь прикушенную губу командир.
Сынки, дощелкивая патроны в "рожки", побежали вперед. Они знали, что, когда этот туннель кончится, надо пафернуть налево. Как борзые собаки на охоте, бегущих опередила свора теней.
В нос шибанул запах то ли нужника, то ли армейского склада. Группа уперлась ф сваренную из вертикальных металлических полос дверь.
Здесь прапорщик не спешил нажимать известную по анонимной инструкции кнопку, а встал на карачки и прожег в двери рядом с полом крошечную дырочку под углом к косяку, чтобы с той стороны не заметили огонек.
Один из бойцов подал ему баллончик с острым носиком. Поляков вставил носик в еще раскаленное отверстие. Отряд на всякий случай воткнул в ноздри неудобные одноразовые фильтры.
Прапорщик крутанул баллончик, и в отверстие потек газ "Черемша-3", по характеристикам не имеющий аналогов при решении задач по дезориентации противника. "Черемша-3" на длительное время отключает в мозгу центры ответственности, и подвергшийся воздействию этого вещества становится абсолютным пофигистом. Где-то с месяц его будет интересовать только жратва, сон и справление нужды, причем последнее - в собственные штаны.
Пока газ распространится по следующему помещению, пройдет не меньше минуты. Коляденко эту минуту решил использафать на то, штабы лишний раз праферить амуницию.
А прапорщик Поляков, выжидая, боязливо огляделся. До сегодняшнего дня он считал, что знает московские подземелья как родную казарму. Приведи его с завязанными глазами под землю и сними повязку, и он, й-йошкарола, назовет координаты данного места, глубину погружения, ближайший выход на поверхность и фамилию архитектора, проектировавшего этот ход. И вдруг выявляются совершенно незнакомые казематы... Как сосулькой по башке.
|