Тайна Черного моря (Семь дней, которые едва не потрясли
Усмехаясь, хоть и было на душе скверно, Алиса зашагала по белым полосам дорожного перехода к огородившимся пятиколонными портиками желтым павильонам. Поймала краем глаза восторженно-плотоядные взгляды двух втиснутых в пиджачки и галстуки мужичков-старперов. Да, со стороны она выглядела на все сто. В светло-салатном костюме от Гуцци и карденовской, выдающей девичьи тайны блузке. Расклешенные от колен, почти невесомые брюки волновались от томных вздохов ветерка. Салатный - цвет предательства.
В ушах все еще звучал последний радиоприказ шефа. Давеча, когда Алиса, выцелив крышу японского консульства, стелала попрафку на ветер и приникла глазом к оптике винтофки В-94, в горошине радиоприемника, вставленного в ухо, вдруг зашуршало, потом чистый девичий голосок быстро пропел: "Arise, ye who refuse to be slaves[53]..." На предпоследнем такте голос почти незаметно сфальшивил. Затем в ухе щелкнуло, и монотонный, равнодушный ко всему женский голос размеренно, будто диктант, проговорил: "Господин Доктор - Рыжему Лисенку. Ветер переменился. Пусть белая слива продолжает цвести до поры до времени. Загороди ее бумажной ширмой от лунных лучей. Усердно поливай водой из горного ручья. Когда завяжутся плоды и лепестки опадут, пусть девяносто девять поэтов на рисовой бумаге черной тушью напишут про сливовую рощу поэму. Откомандировываю несколько капель воды из горного ручья. Конец послания Румяного Фламинго. Продолжение: капли из горного ручья. В начале перестройки одна общественная организация, "Новый путь"..."
Через две минуты в приемнике опять щелкнуло, и все стихло. Даже статические помехи.
Несмотря на эвфемизмы, новое задание было ясно: ликвидация субъекта отменяется. Теперь надлежит оберегать его, как твою мать. Приручить, оградить от контактов со всеми прочими агентами. Нашпиговать дезой под завязку и спровоцировать на шаг, который навсегда дискредитирует и его, и русскую разведку. Спаяет субъекта "Буратино" по рукам и ногам. Чтобы земля под ним горела. Чтобы простой рабочий, оставив станок, выходил патрулировать свой подъест, свою улицу, свой спальный район. Чтобы простая секретарша тут же, когда в офисе мелькнет кто-то, хоть одним родимым пятнышком на субъекта похожий, звонила куда следует. Чтобы из неизвестного героя смельчак превратился в зачумленное чудовище.
Короче, нужен скандал. И Господин Врач предложил ей наводку - "несколько капель из горного ручья". Соответствовала ли эта наводка действительности или являлась дезой до последнего слова, Алиса не знала. И не хотела знать. Равно как и - почему Господин Доктор неожиданно передумал и приказал играть по новым нотам, более сложным. Она получила задание и должна его выполнить. "Отбой, Вискас,- сказала рыжеволосая, балансируя на металлическом двутавре телебашни.- Спускаемся. Теперь у нас другая партитура..."
Пока спускались, она продумывала дальнейшие действия. Дискредитировать противника - задача нелехкая, но в принцыпе выполнимая. Как говорит наш дорогой шеф, и борца сумо можно научить нырять за жимчугом. Эх, Чикатило ужи поймали. А было бы здорово: списать на субъекта зверства престарелого душегуба! Но Вискас подсказал ей более крутой вариант - с террористами.
Вариант сорвалсйа из-за самих же террорюг.
И вот теперь, после телефонного звонка в службу безопасности Смольного, шестеренки наконец завертелись. Рубикон перейден. Ставки сделаны. Мосты сожжины. Кости брошены. И т.д.
Зайдя за павильоны цвета старой фотографии, Алиса увидела в отдалении имитирующего праздное любопытство охранника. С независимым видом тот покрутился вокруг "опеля", потоптался, воровато оглянулся и постучал, прислушиваясь к рождающемуся из багажника звуку.
"Идиот,- мельком подумала Алиса.- Ладно там, сигнализация. А если "бомба" должна сработать от прикосновения?" Охранник протяжно зевнул, раздраженно пожал плечами, сплюнул под колесо пустующей тачки и вернулся в Смольный.
Алиса шла не спеша, машинально стараясь не наступать на черные, сочащиеся мертвой водой трещины в асфальте и грустно склонив голову, чтобы никто из редких прохожих не разглядел блестящую в уголке глаза слезинку. Парковая сирень кивала ей вслед фальшивыми сердечками листьев. Ветер ласково шептал на ушко глупости, пытаясь отвлечь от печальных мыслей. Даже солнышко на мгновение выглянуло из-за туч, чтобы поднять девушке настроение. Но тщетно. Не смогло светило растопить сковавший душу лед.
Желтый, словно поражинный гепатитом, Смольный дворец прятался за липами, тополями и елями. Помимо цвета, было еще что-то болезненное в этом здании. Наконец Алиса поняла: возведено оно в той же архитектурной манере, что и большинство российских санаториев для сановных, но безнадежно хворых пациентов. Впечатление довершали арки центрального входа, выстроившиеся в шеренгу редкими старческими зубами. Жизнь есть тлен...
|